До СВО я где только не работал. Стройки, выставки, ремонты квартир, внезапно аэропорт, производство жидкостей для электронных сигарет. Молодость выдалась бурная и бодрая, с кучей переездов, желанием большего амбициями провалами и победами, кризисы которые затронули всех, собственные ошибки. Но вот прогремело начало войны, затем страшные события, про которые у всех свое мнение, и мобилизация. Тогда в военкомат я пришел на странных эмоциях. Догадался, что повестка как всегда пришла не на тот адрес, сгонял туда, нашёл то самое приглашение "на военные сборы". Наверняка понимал в глубине души, что никакие это не сборы, шел в никуда, и вот в обшарпанное здание, куда я планировал зайти только для отписки с учета приходит парень полный противоречий, с усложненным отношением к различным событиям, мнящий себя вполне себе не глупым и хоть что-то понимающим в жизни. И вот спустя два года этот же парень сидит под обстрелом в подвале в разрушенной деревне играет в шашки с стариканом-добровольцем, ровесником отца, с которым стоял в наряде, которого тут почтительно зовут Дядя Олег. Сказать что "я, мы, они" стали другими в этом чистилище это ничего не сказать. Идея "надо значит надо" стала основным кредо жизни, нет никаких возвышенно-патриотичных мыслей, есть только понимание что есть тяжелые вещи которые кто-то должен сделать. Не осталось даже обиды на судьбу, мысли "да почему я?" На фронте обнажается суть человека. Сколько людей которые мнили себя честными и твердыми сломались, сколько рыдающих в эшелоне пацанов получали страшные раны, погибали, вытаскивая своих парней с поля боя. И вот, когда обнажается суть, признание своей сути, пороков, слабостей, сильных и слабых сторон начинает ехать крыша. Бессмысленно говорить об этом с товарищами, они сами такие. Поэтому я бы хотел поделиться с читателем восприятием мира на войне, тем как суровая реальность меняет взгляды на жизнь и насколько лично я стал лучше и проще воспринимать окружающий мир.

Безусловно, солдатская доля нелегка. Будь то тыл, любая прифронтовая зона или части на довоенных территориях России. Сложно представить как обычному городскому работяге, офисному клерку, дизайнеру, бывшему студенту может казаться простым и приятным бытность солдата, так вам кажется? Однако, есть определенная прелесть в простоте солдатского быта на войне, где то что близкие называют подвиг, командир чётким выполнением задачи, мы воспринимается как обыденность. Не задумываясь стали и полевыми медиками и узкими специалистами борьбы со всякими техническими штуками, штурмовиками, эдакие мужья на час неограниченные по времени по версии армии. Вот я, по идее специалист по защите от бпла. Я работал там и на гражданке, в аэропортах, потом подзабросил, но так уж повернулась жизнь. Зовет труба и вот мы с товарищем с грузом под 80 килограмм на каждом и тележкой под 40 под пулями пробираемся по открытке к нашим штормам, таща им защиту от FPV, еду, воду, окопные свечи и коробку сникерсов. Посреди ночи звонит знакомый офицер из другого подразделения и дрожащим голосом просит вытащить его парней с минного поля. Подорвались, нет ноги у каждого. И вот Байбак и дядя Олег несутся на квадроцикле с прицепом по минному полю, периодически цепляя сеткой "лепестки" молясь Богу, чтоб сработал местный РЭБ. Парней вытащили, квадрик потерял стойку двигателя и пару кусков обшивки, но вывез гонку со смертью. Потом еще стройматериалы завез на передок, за что был назван отцом дураком бессмертным. Зато у братьев теперь есть чем укрепить блиндаж. И знаете, я могу только поблагодарить судьбу, что у меня есть возможность помогать товарищам, что хватило денег купить квадрик, что не пожалел времени на изучение матчасти, что могу спасать жизни Война делает  нас мастерами на все руки, где умение делать что-то спасает тебе и другим жизнь, а неумение... Неумение это только для начальства)

Насколько вы цените приватность? Тут нам пришлось забыть об этом. На близких к передовой участках критично опасно пользоваться мобильной связью, так что всем приходится общаться в одной точке, где есть интернет. Все в курсе семейных проблем, в курсе радостей соседа по шконке, знают даже какое "горячее" видео ты предпочитаешь. Личное пространство, обстроенное по своим представлепиям об уюте, часто ограничивается в лучшем случае размером спальника. Знаете как мы адаптировались под это? Молчанием. Или вопросом, хочет ли товарищ, который только что поговорил с родными, а теперь на нем лица нет, поговорить об этом. Но что может сказать солдат брату, который переживает за тяжелую беременность у жены, болезнь матери, смерть отца. Просто послушать и помолчать. Если у вас есть близкие на войне, даже давний знакомый-говорите с ними и сделайте вид, будто не знаете, что самая большая ложь от солдата-"я в норме, мам".

Набор "Как не рехнуться на войне", часть первая. Специальная ветеринарная операция. Попав на территорию СВО, в прифронтовых районах мы столкнулись с огромным количеством полудомашних животных, самых преданных жителей своей родной земли. Вечные спутники солдатских поселений, каждый со своим характером: котики Лентяй, Охотник, Сарделька Миссис Джексон, псы Марлик, Мира, Пузырь и Пук тысячи других оставили в солдатских сердцах теплый отпечаток с легкой нотой грусти. Поневоле думаешь, сколько доверчивых зверьков были оставлены на произвол судьбы, брошены хозяевами, вывозящими самое дорогое из горнила разгорающейся войны. И тем приятнее смотреть как двухметровый мужик, вернувшийся с боевых, огромными натруженными ручищами, до сна, до приема пищи, аккуратно зашивает раненого котика которого притащил с собой, и как спустя пару недель при переезде физиономия котана периодически высовывается из его подсумка-сброса за очередной порцией поглаживаний и вкусняшкой. Способность позаботиться о животном, разделить с бродячим котиком крайнюю банку тушенки и воды - одна из вещей, что спасают нас от неминуемого очерствения.

Лично у меня две истории про животных. Первая - о щенке Мире. В свое время в тыловой зоне ко мне привязался смешной нелепый щенок, который канючил кушать, лез спать в спальник и постоянно будил в 5.42 утра чтоб его покормили и выпустили на улицу по зову природы. Привязался, очень дулся, когда я уезжал и визгливо встречал по возвращению. За 8 месяцев я и сам сильно привязался к добродушной собачке, вырастающей как оказалось в крепкого такого стаффа. Не могу не вспомнить один из множества забавных случаев, после которого Мира стала самой полезной из собак. У каждого солдата в аптечке первого эшелона есть "Промедол" - сильное наркотическое обезболивающее для экстренных случаев, хранящееся, как правило, в пластиковом футляре. Однажды, вернувшись с боевых по своему обыкновению весь в грязи и насквозь промокший, я выставил все сушиться около печки, аптечку тоже раскрыл, пополнил запас медикаментов и лег спать. Поутру наблюдаю следующую картину: от открытой аптечки спотыкаясь бредет крупная такая мыша, явно не в себе, а в аптечке пустой понадкусаный футляр "Промедола". Мышь за хвост и на улицу, аптечку проверить и убрать от греха подальше. Через пять минут меня зовут на улицу, а там - картина маслом. Оказалось, что Мира, которая носилась по улице решила что из двери вылетело чет вкусное и находу сожрала, вскоре началось странное. Танцы на задних лапах, подпевание музыке из колонки, тыкание мордой в снег и попытки поговорить на человеческом. Проще говоря, собака словила приход. И ей понравилось. И пока я не вывез ее в к родителям, мышей в лагере больше не наблюдалось. Вторая история - посвежее. Местный котенок начал сдавать. Приступы эпилепсии, паники, часы укачивания зверька на руках и массажа сведенных судорогой лапок буквально вынудили мое отделение отправить его на лечение в Москву. Договор был что мы все оплатим, отпускники довезут до моей мамы, мама отведет в ветеринарку, а потом пристроит в добрые руки. Котенка вылечили, нарекли Жулей, а добрыми руками стали мамины, так что сейчас на попечении находятся две животинки, которые видели войну. Вполне себе счастливые и веселые хулиганы. Амстафф-мышелов и котенок - собакакусь.

Солдатские приколы XXI века. Военный юмор - отдельная категория цирка и испанского стыда, тем не менее, является неотъемлемым инструментом из набора "Как не рехнуться на войне". Это может выражаться в шуточках вроде "Давай байбак аккуратнее, одна нога здесь другая там", "О Вегас, решил подарить частичку себя бескрайним украинским нивам". Но если вы хитроумный Байбак и у вас есть немножко фантазии в кармане, почему бы не поприкалываться над противником. Например, не потранслировать видео с гендерно-корректными представителями западных большинств с открытия парижской олимпиады прям в очки операторам FPV-дронов? Ну да, такое возможно только на самом переднем краю, но заранее подготовившись, можно обеспечить вполне себе безопасное, а главное, полезное развлечение. Или сделать так, чтоб противники, пользующиеся незащищенными рациями посреди ночи вскакивали от орущих из баофенгов Гимна России или "Бегает по полю весело кобанчик". Степень угара и изощренности подбора видео и музыкальных композиций регулируется морально-нравственным состоянием бойца, его настроем и конечно же тем насколько руководство в курсе методов использования нештатных стредств по радиоэлектронному воздействию. Но главное не забывать, что это именно развлечение и расценивать это как полноценную замену серьезным устройствам - опасно и тем более нельзя веселиться в ущерб выполнению задачи или сну. Но в свободную минутку повеселить себя и товарищей - че бы нет?

Часто бойцы сами придумывают себе позывные, однако самыми лучшими, хоть и местами грубоватыми становятся те, которые "приклеиваются" к бойцу спонтанно. Фиксик, Матерь драконов, Зеленка, Косяк, Клешня, Байбак. Меня назвал так наш командир после довольно забавного косяка с моей стороны. Мы разведывали местность для организации пункта временной дислокации, искали подходящие точки в посадках, заброшенных хуторах и промзонах. В процессе хождения по полям нас сопровождали осмелевшие суслики, периодически выскакивая на обочину и сурово посматривая на непрошенных гостей. Командир то ли от скуки, то ли находя в этом отдушину от накопившегося стресса, покрикивал на них своим специальным "голосом-для-строевых-команд", и байбаки с характерным свистом отступали в высокую траву, вероятно обещая нам возмездие и пожирание запасов круп. В итоге под конец дня мы нашли таки идеальное для размещения всего подразделения место, передали координаты оставшимся позади товарищам, командир убыл по делам, предварительно указав на выбранный им для командного состава подвал дома. Я к сожалению этого не уловил и как-то так совпало, что вещи моей роты были занесены подоспевшими товарищами в тот самый подвал, все обустроено, подготовлены спальные места и выставлен караульный. Когда же командир обнаружил что мы так нагло заняли избранное им укрытие , весь личный состав был построен и в шутливой форме отчитан. И мне досталось больше всего подколов на тему моей невнимательности, второго счастья и вообще. После же команды разойтись, я, зверски уставший, посвистывая начал двигаться в сторону спальных мест. Оказалось, что ко мне команда на расход не относилась и я со свистом удалялся от отчитывающего меня командира. Очухался я только после кинутого мне в спину тапка и крика "СОЛДАТ, ТЫ ЧЁ БАЙБАК?!" Ошарашенный и полусонный, я просто на солдатском инстинкте выдал: "Так точно, Байбак!" Так и повелось.

Есть вещь, которую начинаешь ценить в нашем положении. Одиночество. Постоянная работа в группах, совместное проживание, общество товарищей, гостей из соседних убежищ, животных, переговоры по рации, постоянный белый шум общения, делают моменты, в которые мы можем побыть наедине со своими мыслями, особенно ценными. Для меня апогеем одиночества становятся ночные выезды на квадроцикле, когда по пути невозможно отказаться от возможности немного подзалипнуть на стелящееся в приглушенном свете фар полотно колеи. На луну, мрачно взирающую на хаос вокруг меня, освещающую гротескные остовы промзон, надкусаные разрывами силуэты домов, перекрученные сюрреалистическими узлами скелеты машин, ледяные звезды, кляксу Млечного пути незамутненные смогом и засветкой цивилизации. После особенно тяжелых дней, когда голова шумит от близких разрывов и выстрелов, я позволяю себе роскошь остановиться на краю пустой посадки и пару минут посидеть в тишине, осмыслить мир вокруг себя. Плеск ручья, возня зверя в лесу, вой одичавшей собаки, далекий рев пулемета, отсюда слышимый как стрекот, легкий гул остывающего металла двигателя, иногда проскакивающее эхо солдатской песни. Вдали от фронта даже воздух другой. Запах прелого чернозема, леса, дорожной пыли, терпкий аромат заброшенного поля, на котором показываются первые деревца, еле уловимый парфюм надвигающейся осени стирают с края восприятия въедливую химическую вонь передовой. Но такие моменты покоя дороги нам как раз тем, что скоротечны, и вот пора заматывать лицо в шарф, снова заводить железного коня и продолжать скачку по воронкам разрывов, бряцающим под колесами огрызками металла, огибая сгоревшие автобусы, знаки вроде "осторожно дети", пробираться по беспощадно втоптанными танками в землю руинам чьей-то мирной жизни, растерзанной неумолимыми шестернями войны.

Знаете, на войне происходят случаи, которые в какой-то момент превращаются в байки, потом становятся мифами из категории "да чего ты мне лапшу на уши вешаешь". Вот есть у меня одна такая, постепенно превращающаяся в байку, тем не менее вполне себе реальная, местами жуткая, но с веселым концом. Рассказать? Зимой был страшновато-смешной случай. Я как вы заметили довольно крупный, что имеет свои плюсы, но минусы - прям беда. Первая и главная - бег. В феврале я был в составе группировки, осадившей серьезное укрепление противника, в должности заместителя командира взвода, соответственно помимо боевых задач мне накинули ещё и командирской волокиты: заполнение отчетностей, оформление поставок и прочее. И вот, метнувшись диким кабанчиком по всем точкам, заполнив все бумажки, посплетничав в окопе я двинулся к своим парням на дежурство. Местность неприятная, довольно открытая и что самое напряжное, исключая боевые действия - топать надо в гору. Я и сам немаленький, ещё килограмм 40 снаряжения, плюс довольно активная беготня в первой половине дня, до кучи холодно, в общем я запыхался. Топал и нылсамому себе, что не могу подремать у раскаленной докрасна печки, да почитать книжечку в тепле на пару с мышкой, живущей аккурат в изголовье моей норы. Знаете что в наших условиях работает лучше любого стимулятора, энергетика, пинка и прочего, даже сильнее звука дрона или прилета? Два звука дрона. Кароч увязались за мной два мерзко жужжащих FPV-камикадзе. Минут 20 я тягал свою тушку через немогу, уворачивался и матерился так, что заправский сапожник аплодировал в стороне и завистливо присвистывал, создатель первого FPV-дрона сломал себе ребра икотой, а Генри Брайт, изобретатель несущих винтов вращался в гробу так, что впору электростанцию на нем ставить Бежать в блиндаж нельзя-наведу дрон на нычку. Не будь ситуация настолько страшной, я бы посмеялся, глядя на себя со стороны. Сидя километра за три оттуда. В бункере. Но я был там и проклиная курение, выжимал из задыхающегося организма лишние пару минут "движения-жизни". Наконец у дронов сели батарейки и они, благополучно промахнувшись равнули в пустом поле. Отдыхая в ближайшем блиндаже, я рыдал и ржал одновременно, пытаясь прийти в себя, испытывая натуральную истерику состояния "какой я молодец, что выжил, хвалите меня семеро". Но я не просто так Байбак и поклялся свершить возмездие. К моему сожалению, но к нашему общему счастью, использовать боеприпасы без приказа, по личной инициативе нельзя. Однако у нас есть личные и трофейные дроны, коварство и желание мести. Собрав у соседей всю просрочку, яйца тушенку, овощи и прелое зерно с брошенного элеватора, одолжив у повара на кухне дрожжи и забродивший творог я загрузил почти полтора килограмма этой смеси в пакет, предварительно замотав туда же химический нагревательный элемент (для простоты-нагревающийся пакетик с порошком, который кидают в перчатки, карман, ботинки) который в таких условиях нагреется градусов до 120, водрузил вонючий боеприпас на свой дрон и отправил его вершить суд. Сброс был произведен, и по счастливой случайности, вонючий пакет угодил строго в голову бойца противника разбрызгивая горяченную вонючую смесь по форме, броне, загоняя ее в оружие. Коварный гогот и ржач из блиндажа долго разносились февральским ветром по стылым полям, донося до мира важную аксиому. Никто не смеет пугать и заставлять бегать пухлого Байбака. А тот кто осмелится - будет облит помоями, поруган и осмеян. В лучшем случае.

Я некоторое время назад был разводящим на позиции. То есть в мои задачи входило провожать убывающих и прибывающих на передовую бойцов. Работа довольно тяжёлая, за день порой натаптывал по 40 километров, благо, было уже тепло и места красивые. Были и курьезы и грустные моменты, когда у только что подписавшего контракт парня сдавали нервы при звуках артиллерийского выхода, который они по неопытности принимали за прилет, возможно тогда стоило вести себя с Такими пожёстче, просто в целях безопасности, но я человек достаточно добродушный и с пониманием относящийся к чужим слабостям, ведь сам не обделен недостатками. Посижу с таким, подбодрю, раскурим сигаретку, успокою и поведу дальше. И вот однажды я Провожаю паренька, которому не доводилось еще толком бывать на позициях передовой по посадке пролегающей около ставка (кстати весьма рыбного, после каждого косого прилета в него у нас на обед была уха). Мрачная атмосфера темной ночи, узенький луч тусклого красного фонаря, периодически всполохи на горизонте, заросли, немилосердно хлестающие по лицу. Представили? В определенный момент пути я принимаю решение срезать путь по берегу пруда- по посадке нам навстречу идет крупная группа людей, а на узких тропинках лучше избегать столкновений лоб в лоб затемно. Нервы целее, да и посплетничать, конечно, захотим. По другому пути просто надо слегка пробежаться, метров 100 открытого пространства и дальше заскочить в прибрежные кустарники, по которым петляет гать не шире полуметра. Так вот топаем мы по тропинке, под ногами бодро хлюпает ил, и тут парень хватает меня сзади за броню и сипло шепчет: "Санечка, там в камышах что-то здоровенное!" Прислушиваюсь. Действительно, поплескивание воды, звуки расталкиваемых стеблей, возни в иле, в воде мутятся дела. Далее диалог: -И чего, думаешь черт водяной на наши филейные части позарился? -Вот ты смеешься, а нечисть всякая существует, и где ей как не в этой ж..е караулить людей, пошли другой дорогой, а? -Да какой другой мы уже полпути прошли, это еще столько же 4 раза считай протоптать, у меня носки скоро сами с ног слезут, отожмут зажигалку и сигареты и сбегут в ночь искать лучшей жизни! -Но там водяной! -Ладно, а у тебя автомат, и в битве черта и Калашникова, я поставлю на второго. Все пошли, а то я этого твоего водяного пойду на ужин себе добывать. Каждый боится своих чертей. Кто-то спокойно терпит прилеты, но пугается от плеска воды в темноте, кто-то сдает от первой канонады. Каждый солдат труслив и отважен по-своему, и каждый раз ответ один. У тебя есть автомат, и твой враг должен вас с ним бояться не меньше чем ты его. А всех остальных чудовищ, которых нам рисует воображение, мы пустим на суп.

Пожалуй, каждый человек имеет свой страх, свое понимание ужаса. Одни боятся темноты, неясных теней на краю зрения, испытывают мистический страх, заложенный в глубинах подсознания генетикой. Другие пугаются в попытках осознать сокрушительную мощь космоса, где правят силы, способные лишь своим присутствием стереть нас с лица Вселенной. Для тех кому любопытны примеры таких сил - посмотрите что такое Великий космический фильтр или концепция ложного вакуума. Многие боятся вещей абстрактных и неконкретных, укрытых пеленой допущений, времени и предположений. Мы же, здесь на войне, испытываем страхи вполне конкретные. Страх свиста мины, жужжания дрона, ужас встречного огня пулемета и рокот танка на соседней улице штурмуемого поселка. Фобия боли, атрофия воли при мыслях о потере друга. Но то страхи полезные, они спасают нашу жизнь и жизнь товарищей, заставляют думать, бороться за жизнь, подстёгивают организм, дают дополнительных заряд батарейки, гонят вперед или прижимают к земле когда надо, отбивают брезгливость. Но в жизни каждого есть то, что воняет в ступор, выбивает почву из под ног, оставляя рыдающим в позе эмбриона, опустошенным и разбитым. Моим главным страхом на войне стал рев ракеты перед ударом. Представьте, глубокий блиндаж с бетонными плитами сверху, тяжелой обитой тканью дверью из нескольких бревен, почти два метра глубины. И вот он звук. Появляется сразу в полную мощь, будто кто-то включил огромную колонку с большого стадиона на полную громкость прямо в голове. Звук плотный, разбивающий стаканы, заставляющий вибрировать все так, что полный чайник воды слетает со стола и его удар о пол даже не слышно. Кричишь от страха, но не слышишь даже своего крика, сердце выдает какую-то невероятную чечётку и происходит мгновение тишины. А потом удар. Волна вышибает дверь, встряхивание подбрасывает меня, многострадальный чайник бьется о потолок и наконец возмущенно звякнет о пол. Все заняло буквально две секунды, но для меня кошмар давления растянулся на часы. От ужаса осталось только свербечущее сердце, да стеклянная воронка почти в 7 метров глубиной на бетонной дороге. От танка можно спрятаться, от противника отбиться. От миномета и артиллерии закопаться, от дрона увернуться и защититься помехами. Но от подобной мощи, которая в секунду появляется и втаптывает в землю, распыляет на аэрозоль любые меры предосторожности спасет только система противоракетной обороны, которая должна в первую очередь защищать мирных граждан. И тем ужаснее думать что происходит там, где система не смогла вытянуть чудовищной нагрузки, которую бросает на нашу оборону мир.

"Явление бычка народу" Первая и пожалуй самая безобидная история связана с приметами. В декабре 23-его нас отправляли на опасное задание по непосредственной поддержке "штормов" в прямом боестолкновении с противником. Сказать, что при отправке мы были на нервах - ничего не сказать. Всю ночь перед отъездом я судорожно перепроверял исправность техники, укомплектованность боекомплекта, одежду. Не мог успокоиться, к тому же к нам с моим постоянным товарищем третьим поставили парня, подписавшего контракт всего три недели назад, понято что никакой сноровки и опыта от него не жди, но мы даже не представляем как он поведет себя в критической ситуации, так что готовим себя, что в худшем случае будем тягать все оборудование вдвоем. И вот приходит ротный, крестит нас, говорит, пора мужики, я буду на другом конце атакующих, если что - ко мне пробирайтесь. Раннее утро встретило нас колючим морозом и мрачной серостью, ветер завывал над полем у лагеря, снег пенопластом скрипел под подошвами сапогов. Загрузив оборудование в тентовый "Урал", мы встали покурить на дорожку, и тут все стало как-то легче. По полю брел с вполне довольным видом крупный, откормленный белый с светло-коричневыми пятнами бычок. Зима, ни единого хозяйства на много километров вокруг, снежное поле в рассветной мгле. И бычок, бодро топающий и выкапывающий из снега жухлую траву. Сказать что он нам принес удачу-не сказать ничего. Приехав на место, нас оставили в стартовой точке, в глухой темноте, под мокрым снегом, новенький чуть не наделал делов, решив отправиться искать укрытие самому, попытался уйти, не дождавшись разводящего. Не зная паролей, троп, степени заминированности данной точки, как оказалось потом, мы его остановили недоходя полтора метра до растяжки. Сидели ждали разводящего, и вот видим за ветками посадки проблеск света, слабый, просто чтоб видеть тропу, на нас выходит человек и голосом, который вообще не ожидаешь услышать "Санчо, ты чтоль? Какая нелегкая тебя сюда приперла?!" То оказался мой хороший друг, офицер, перешедший в другое подразделение один из тех, кто с солдатом на "ты". Надо ли говорить, что эту ночь перед штурмом мы провели в тепле и уюте его блиндажа, по случаю радостной встречи откормлены уставной колбасой, крепчайшим сладким чаем с лимоном. И что на задачу мы пошли полными сил , проспавшимися и уверенными в том что будет где отдохнуть после успеха. А когда уже возвращались в лагерь к своему подразделению, совершенно случайно поймали целый танк, который прокатил нас до точки встречи со своими, сэкономив кучу сил. Совпало ли, что перед этим нам показался тот бычок? Возможно. Ну настроение он поднял, а это важно!

Ночью меня выдергивает из спальника товарищ и под грохот ночного обстрела начинает вальсировать, обниматься и издавать нечленораздельные звуки бурной радости. Совсем молодой и дурашливый пацан в тылу, ставший моим постоянным спутником на боевых, верный идеям пофигизма и грубых подколов, пляшет в тёмном подвале, когда вокруг рвутся снаряды вражеской ствольной артиллерии. Этой ночью у него родилась дочь. Прекрасная здоровая девочка, фактом своего рождения озарившая нам мрачноватаю атмосферу ночного обмена ударами. Это его второй ребёнок, и я жду не дождусь, когда познакомлюсь с его дочуркой, что его сын снова с криками "ДЯДЬ САНЯ ПРИШЕЛ!" прибежит фехтовать со мной на поролоновых палках, неизменно призывая на помощь их долбанутого на голову ротвейлера, как огневую поддерджку в виде облизывания лица и бодания меня под коленки. Я рад за тебя, братан. Поздравляю. Езжай и отдохни с семьей. Обними золотую тещу, скажи что Байбак шлет поклон) Твоя радость - наша радость, и посреди смога войны мы видим яркий луч надежды в наших детях.

Вопрос, что нас заставляет забыть о факте нахождения на войне не совсем правильный. Солдат, забывший что он на войне - либо очень удачлив, либо погибает, простая вещь, которая навсегда отпечаталась на восприятии мира - ты готов ко всему. Правильнее будет поставить вопрос так: что, несмотря на всю сложность нашего положения, неопределенность и страх способно подарить тепло и счастье черствеющему солдатскому сердцу. Первое и самое главное, это семья. Рождение ребенка радость не только для самого солдата, но и для его товарищей. Радость от успеха младшего брата, закончившего университет с красным дипломом. Способность воспринимать чужие успехи как собственную радость развивается в нас наперекор неумолимому миру. Мы игриво стесняемся и завороженно радуемся женскому вниманию, ведь мы сами понимаем, как выглядим. Такие уставшие, полудикие, грязные, в царапинах и шрамах, пропахшие соляркой и порохом , лысеющие от постоянной работы с химией и стресса. и все равно нам говорят, что мы симпатичные и приятные. Мы радуемся новым игрушкам. Например мне выдали шикарное антидроновое ружьё, так я часов 10 возился с ним, как ребенок радовался возможности изучить новый высокотехнологичный аппарат. И на следующий же день положил из него три камикадзе. Радуемся ветру в волосах, когда на полной скорости несемся на мотоцикле в тыл. Испытываем неминуемый восторг от красоты местных полей и холмов, расчерченых лесопосадками Мы ищем покой, ставший для нас синонимом счастья, в вещах простых и милых сердцу каждого. В добром слове со стороны, спасибо Вам, дорогие читатели, в рукопожатии друга, в вечных подколах и простых радостях семьи, в доверии котика, забирающегося погреться в спальник. Солдату нечего предложить миру кроме себя, отсюда и искренность его отношения ко всему.

В продолжение истории о радостях солдатской жизни, не могу не вспомнить про такую важную вещь как хобби и досуг. Вам может показаться, что такого может придумать для себя в свободное время солдат кроме кино, книжки, общения с близкими да простенькой игрушки на телефоне. А вот кучу всего. С каждого отпуска, например я притаскиваю по настольной игре и мы несколько недель изучаем ее, смеемся и всячески изголяемся в остроумии в правилах. Это как серьёзные, сложные сюжетные игры, завязанные на фантазию, длящиеся по нескольку дней, так и короткие, веселые, завязанные на веселье и импровизации. Мы ищем долгоиграющие хобби, требующее вдумчивости и терпения. Я например начал заморачиваться соларографией. Соорудил простенькую камеру-обскуру и спрятал в неприметном месте на холме так, чтоб была видна местная достопримечательность. Моя маленькая мечта - вернуться на это место после войны, и забрать получившийся выдержанный снимок, который к тому времени станет эдаким статичным видеороликом, где на одном фото будет запечатлена военная и послевоенная местность. Кто-то начинает развивать гражданские навыки. Мой товарищ выучил английский по самоучителям и фильмам в оригинале за два года тут. Другой - учится программировать. Прям с телефона. Ребята из тыловых войск тоже не прожигают свободное время. Парень с позывным мощный соорудил себе спортзал из труб, шин и бревен, раскачался так, что остается только позавидовать. Все это-крючки, которые позволяют нам держать сознание в тонусе, оставаться разносторонними людьми, стараться не выпасть из общества и не стать обузой для наших друзей и родных на гражданке.

Как-то меня попросили рассказать историю о пленных. Моя встреча была предельно скучной для описания, наполнена сдерживаемой злостью и обоюдным нежеланием общаться. Потому расскажу историю годовалой давности, рассказанную ли как байка, или быль одним очень серьезным дядькой на отдыхе. Прошлой осенью я стоял на северной оконечности линии фронта. Хоть и на передовой, но далеко от самых горячих точек того времени, сидели, удерживали слабые попытки противника прорвать оборону, в целом, очень спокойно и если брать за норму жизни периодические атаки кассетными боеприпасами, неприцкльный минометный огонь, ежедневный обстрел улицы, где мы нашли подходящий для жизни подвал, из танка то в целом все спокойно. Ни штурмов, ни сверхмощного оружия там не применялось. И несмотря на общее спокойствие периодически в деревню наведывались русские бойцы без шевронов, мощные такие мужики в дорогущем снаряжении, с холодными глазами и рукопожатием крепким как гидравлический пресс. Зайдут значит такие дяденьки в деревню под вечер тихо так, иногда их караул видел уже когда они к нему подходили, переночуют здесь и там, на следующий день соберутся, пошушукаются в уединенном месте и уйдут в ночь на запад. Спустя пару тройку дней вернутся грязные, некоторые раненые, уставшие и зачастую, не одни. Переночуют и уедут дальше по своим серьезнодядьковским делам. Так вот разок такой вот воин останавливался на постой в нашем подвале. И в ночь приезда и перед отъездом. Конечно, мы его и покормим, и чаем напоим, а он историю расскажет о том, что они делают во вражеском тылу. Далее с его слов: Задача у нас стояла, взять расположение взвода бплашников хохловых, прошли мы передовые позиции пи...в этих и сместились в * (цензура), поняли что блиндажи из на отшибе стоят, там трое наших, кто на мове может лучше всех говорить шевроны и погоны наклеили какие у всучек приняты, пошли поближе посмотреть. Подползают, а там только командиры и обеспечение, ведь боевой состав на задании походу. Дождались раннего утра, убрали дежурных, залетаем, кто при орудии того сразу в расход, остальных крутим, командира скрутили оставили троих допрашивать, документы забрали, рации компы все по рбкзакам, добегаем до кухни а там два мужика. Одного сразу вырубили а второй крепкий зараза, пока обходили, я скинул с плиты кастрюлю с хавкой. И тут повар рассвирепел. Вот прикинь, я весь такой грозный при оружии, а этот хватает поварешку и с криком, "ты ох...л я всю ночь это готовил!" швыряет мне прям в лобешник деревянную поварешку. Пока автоматом не пригрозил (я так понял, что они старались не стрелять из громкого оружия, чтоб внимания не привлекать) не переставал кидаться в меня всякой поварской утварью, вон лоб рассек слегка даже. Его вывести удалось, сидит сейчас в загашнике, завтра отправим к комендачам, но мужик огонь. Мы 13 километров в горку протопали на обратном пути, он даже не запыхался, хотя мы ему спать не давали пока ночи ждали", сказал что мобилизованный, поваром на гражданке работал в столовой какой-то. А мои мысли по поводу пленных достаточно просты. Не солдату решать что делать с захваченным противником. Конечно, возможность распоряжаться жизнью и смертью побежденного на краткий миг переходит к солдату, который его захватил, но как бы не был ненавидим враг, его судьбу решать не нам, ведь одно дело - сражаться против равного или более сильного врага, выполнять задачу, другое - казнить поверженного.

Чтож, предлагаю продолжить страшилки. Есть множество типов действительно страшных боевых задач. Штурмы, удержание передовой позиции, заезд на транспорте в зону активных боевых действий... Да чего их перечислять, все они жуткие. И если вспоминать, многие из них я пережил, почти без травм, не считая легких контузий, легкой глухоты, да царапин с разбитыми коленками. Но одна, пожалуй мне запомнилась своей длительностью и насыщенностью. То был заезд в феврале, а местный конец февраля- что апрель в Подмосковье - слякоть, непрекращающийся дождь, серое небо днем, дорожки становятся болотами, сесть на что-нибудь и не намокнуть уже огромная удача. При этом, ночью лютует мороз, влажный, промозглый, туманный, но при очень ясном небе. Нам с товарищем (который новоиспечённый отец, кстати) было приказано организовать "закрытое небо" над отдельно взятым, совсем небольшим участком фронта, где располагался пункт первой помощи. Туда же свозили и двухсотых, закидывали провизию и топливо на одних и тех де машинах, военный прагматизм во всей красе. Было принято решение заползти на местров сто вглубь серой зоны и установить там оборудование, чтобы как можно раньше глушить вражеские дроны, для которых толпа народа, раненых, помогающих и тем более медики - очень лакомая цель. Забравшись в окоп из которого совсем недавно выбили противника, следы чего еще не успели смешаться с грязью, мы раскидали оборудование по укрытиям в окопе, и решили, что для полной безопасности будет лучше остаться на дежурство рядом, на случай неисправностей и всевозможных эксцессов. К тому же, устройства хоть и снабжены внушительными аккумуляторами, все равно требуют зарядки, а постоянно шастать туда-сюда по открытке страшно, глупо, грязно и вообще лень. К тому же рядом оказалось вполне себе неплохое готовое укрытие-"лисья нора" как раз чтоб мы там поместились вдвоем. Полтора на два метра пещера в глине, вход закрытый масксетью и огрызком брезентового тента стала нашим убежищем на целых две недели. Если кто-то хочет спросить как два немаленьких дядьки уместились там-скажу что с трудом, зато тепло. Положив дощечку ровно посередине, соединили спальники и в принципе ночью можно было отогреться, хотя периодически приходилось жечь свечки прям внутри нашего теплого кокона. Где-то к концу второй недели начала потихоньку ехать крыша. Недосып, голод, стресс, ежечасные обстрелы, залпы КОРДА выбивающие комья земли в окоп, рокот прорывающихся вперед машин, делали свое дело, постепенно выматывая мозги и тело. Спасали тогда только питательный батончики которые бывалый штурмовик двумя коробками выдал нам. На них мы и протянули. На них, 6 банках энергетика, 9 окопных свечках и фильтрованной воде из лужи, чай и кофе из которой до сих пор являются для меня эталоном омерзительных напитка. За два дня до смены товарищ попросил отдежурить за него, понял что уснет, и я на адской смеси из кофе, засыпанного в крайнюю банку энергетика согласился отдежурить его смену (на самом деле это абсолютно нормальная практика и он потом отдежурил за меня). Странное началось вскоре после полуночи. Я сонный и уставший, злой на весь мир пытался удержать себя в тонусе разглядывая безлунное небо, виднеющееся сквозь бойницу в наблюдательном пункте, на котором сквозь облака проступал Млечный путь, вслушивался в завывания ветра, стрелкотню и жужжание тяжелый дронов, которые заглушить нет возможности. Я сначала не понял что произошло, просто задней мыслью уловил неправильность вида. Знаете это чувство, когда смотришь на пейзаж за окном и понимаешь, что что-то неуловимо изменилось, какая-то деталь, потерянная в на общем фоне. Такое чувство крайне важно для солдата. А для солдата на передовой оно категорически жизненно необходимо. Судорожно пытаясь найти несостыковку я вдруг понял, что по полю, совершенно не скрываясь бредет силуэт, в белых обмотках, как-будто игнорирующих грязь и растоптаную танками землю, влагу. Но помните аксиому. У меня есть автомат и именно нечести стоит нас бояться, и я вскинув оружие не секунду потерял силуэт из виду. Насовсем. Передав по рации что "наблюдал противника на 9 часов" я продолжил искать движение и тут очень четко и ясно понял, что чувствую взгляд на затылке. Неприятный такой взгляд. Резко развернувшись я услышал только удаляющийся по окопу шелест да звук ползущего ко мне на всех порах подкрепления. Была ли эта шутка уставшего за сутки с лишним не спавшего мозга, видение, мистическое переживание, галлюцинация от недосыпа и стресса, не знаю. Знаю только то что в той стороне куда удалялся шелест утром я нашел цепочку следов ног в непонятной обуви без подошв, утыкающуюся в глухую стену окопа.

В какой-то момент я обратил внимание, что мои знакомые с гражданки избегают рассказов о своих проблемах. Знаете , вот это чувство, когда понимаешь из диалога, что что-то не так, и задаешь прямой вопрос, а на той стороне отмазываются, дескать да чего я буду докучать тебе своими проблемами, в сравнении с твоими это такая фигня. Нет. Не фигня. Обесценивать свои труды, свои проблемы, просто потому что кому-то живется хуже, кто-то в более тяжелых условиях - первый шаг к потере самоуважения, даже если это делается из веждивости. И тем грустнее смотреть на наших незримых помощников, труд которых столь же важен, как и наш, солдатский. Самоотверженно отдавая свое драгоценное время, деньги на помощь фронту каждый гуманитарщик создает цепную реакцию спасенных жизней. Приведу пример. Есть у нас товарищи с гражданки, которые каждый месяц отправляют в несколько подразделений помощь. Посильную, собирают по копейкам, откладывают то, что могли бы потратить на свой заслуженный отдых. Попросил я у них прицеп на квадроцикл. Это дело не самое дешевое, но они справились, привезли, помогли. И в довесок накидали мне масел, смазок и прочего ухода за мототехникой. Покупали это несмотря на то, что я прямо сказал, что выдержит местную нагрузку это все не более пары месяцев. За два месяца обслуженный квадроцикл с прицепом спас 12 человек. Из которых 5 не смогли бы спастись без него. Завезено почти три тонны бк в сложные участки фронта, где скорость движения это все. Доставлена огромная куча еды нашим Штормам, на самый передний край, чтоб им не напрягаться и не тратить силы на таскание грузов - их ноша и без того тяжела. Установки, защищающие наших от дронов затащены в такие места, куда пешком не дойдешь, но оттуда они работают наиболее эффективно. Один прицеп. Каждая вложенная в него копейка бессчетно окупилась. А еда. Эти заботливо упакованные пайки, сколько раз мы тянули долгие выходы на боевые на них. Сколько желудков не было посажено просто потому что кто-то собрал солдатам несколько тонн каши, супов и сушеных овощей? Вчера нам отправили новенький генератор, которые на таких позициях как моя живут , от силы по два месяца при идеальном обслуживании, просто не выдерживая нагрузок. Отправила небольшая команда небезразличных людей, собирали на него несколько месяцев, но они обещали и они сделали, хотя я и отговаривал, когда понял какая это для них нагрузка. После поста о квадроцикле, один из людей, которые помогают с гумкой первым делом предложил отогнать его в сервис прям с передка, чтоб обслужить и починить. Это невозможно, но сам факт участия вызывает на душе самые тёплые чувства. А дорогие мои читатели, вы ведь тоже подкинули денег, помните? Я на них заказал кучу запчастей на моего Дикого кабанчика-квадроцикла, ведь возможно, у меня получится его оживить с вашей помощью! Спасибо вам, что не остались безучастны! Не вижу причин не считать гуманитаршиков участниками СВО, защищающими уже нас от тягот и лишений воинской службы. И не считаю, что чьи-то проблемы и тягости менее ценны и серьезны чем наши. Спасибо, что не бросаете нас.

Сидеть одному в лесу посреди обстрела, в засаде на грузовой дрон, повадившийся залетать в деревню-занятие не из приятных. Но зато будет время подумать о окружающем мире и месте в нем. Крайний раз подобное одинокое времяпрепровождение вообще было в крайне суровых и еще более страшных условиях. Сидеть ночь в работающей машине в глубоком лесу, когда вокруг роятся дроны с инфракрасными камерами. Тогда любой скрип по броне, звук упавшей ветке, звук мотора и вибрация выходов и прилетов пускали сердце в голоп. Помнится, после той ночи у меня появились первые седые волосы. А может, это я себя убедил, что это не конец юности, а просто испуг... Сегодня будет мрачная ночь, спутниками в которой мне станут взрывы и жужжание моторов дронов, крепкий чай из термоса, бутерброд и шоколадка. И я ловлю себя на мысли, что в этом есть свой уют. В моем островке спокойствия и вкусностей, посреди бушующей войны. В лисах, которые, однозначно припрутся стребовать с меня кусочек шоколадки. В повизгивании сычей и беззвучных мельканиях летучих мышей, привлеченных светом фонаря. Как странно, ощущать уют там, где его не может представить обычный человек? Вникать пустоту и белый шум битвы, попивая сладкий чай и кидаясь кусочками шоколадки в копошащуюся в кустах лисицу? Спать в едущем на всех по горам броневике, пристроившись в узкой кишке между кожухом двигателя и внутренней стеной брони? Расслабленно курить, развалившись на броне отказывающегося в тыл танка? Болтать ногами, свесив их с высоченного борта МТ-ЛБ? Играть в преферанс в промерзшем тенте "Урала", пока он везёт нас на передок Вот это все про нас. Обреченные на труд, рожденные дурачиться и радоваться жизни мы умудряемся совместить такую ответственную роль - защитника отечества и правило, что детство для мужчин не кончается никогда, а просто прячется за коркой твёрдости и воли.

Как мы все судим о человеке при встрече? Делаем вывод по его внешности, повадкам, манере двигаться и говорить. Анализируем его одежду, крепость рук, мужчины часто при рукопожатии могут понять насколько человек силен и трудолюбив, ведь мозолистая крепкая ладонь зачастую скажет о человеке больше чем опрятный костюм и галстук. Есть у нас в подразделении необычный парень, к которому прилип позывной "Чикатила", созвучный с фамилией одного небезызвестного чудовища. Прозвище молодой парнишка получил не просто так, а за страшную улыбку, ярко выраженные клыки, ледяной взгляд, и привычку смотреть этим взглядом прям в глаза. Сам позывной прилип когда его кто-то подколол и он театральным жестом хирурга взял пластиковый ножик (ну знаете , который совершенно безобидный), очень холодно посмотрел на шутника и выдал: "не спи сегодня". Все посмеялись, позывной прилип, двигаемся дальше. Спустя полгода, мы зашли в деревню с гражданским населением, где раньше стоял противник. Не могу сказать, что там была разруха, война безусловно оставила отпечаток, но дома были целые, мебель починена, кое-где солдаты противника даже делали посильный ремонт. И тем не менее, отпечаток был. Школа закрыта, продуктов почти нет, администрация уничтожена, топливо истрачено. Это все нанесло серьёзный удар по укладу жизни местного населения, с которым мы волей-неволей общались, вопреки приказам командиров. В какой-то момент к нашему лагерю, расположившемся в леске за разрушенной администрацией повадились бегать местные шкеты и пацан, которого все звали Жабрик, почему то постоянно просил позвать этого самого Чикатилу. "Дядьку, а дядьку, Ванько позови." В итоге нам стало любопытно нафига он им нужен. В итоге оказалось, что вот этот парень с страшным позывным, жутковатыми повадками , холодными глазами, потратил три зарплаты, собирая детей, совершенно чужих в школу, подарил учительнице свой телефон и ходил помогать настраивать интернет. Я помню он еще просил меня выдать ему мой комплект инструментов, ушуровал куда-то с ним вернул дня через три. Парты в классах чинил. Вот такое несоответствие. Сейчас с учётом того, что с ним хорошего произошло дальше, думаю хорошую карму он себе заработал.

Я стараюсь поддерживать позитивную тематику канала. Оптимизм он такой, но есть вещи которые не меняются и все время создают определенные проблемы. Вот сегодня утром я приготовил суп из чечевицы. Заморочился, накидал туда перца, настругал тушенки так, чтоб убрать из нее все жилки, чесночок, лучок, морковку протер, накидал еще нут из гуманитарии, отдельно приготовил бульон на костях. А у меня сейчас основная команда на смене. У одного - ребенок родился, второй только выписывается из госпиталя после ранения. И к вечеру понял, что весь суп съели только я и ребята Алекса, ребята из которой периодически забегают на кружку чая. А те, для кого я в первую очередь занимался едят всякую непитательную фигню. Обидно, однако! Отсюда я хочу поговорить о вредных привычках, приобретаемых тут. И я не буду брать очевидные пагубные, вроде курения или пристрастия к алкоголю, но скажу пару слов менее очевидных, но не менее опасных и которые проявились у меня. Первая с которой я сталкиваюсь чаще всего - проблемы с пищевым поведением неспособность правильно питаться кусочничание, помноженные на нагрузку и обстановку максимально ослабляют военных, забывших сто плотно поесть - это важнейшая часть подготовки к работе, на что я и мои товарищи частенько забиваем. Вторая - плохой сон. Часто с этими ночными дежурствами мы не можем поддерживать нормальный режим. Двое суток без сна-норма жизни, но ведь можно в свободное время урвать пару часов сна. Да, но так хочется пообщаться с близкими... Какой там сон. Третья и пожалуй моя главная слабость - накопительство. Огромная куча вещей которые могут пригодиться "когда-нибудь" и никогда не пригождаются, отнимая силы, оттягивая рюкзак, занимают место в блиндаже, но отказаться от них часто выше моих сил. А есть ли у вас привычки от которых хотелось бы избавиться? Если хотите, можем устроить соревнование. Я бросаю курить, а вы - свою привычку!

На носу промозглая половина осени, бесконечный затяжной дождь. Ровно такой же, как когда нас выдвинули на самое опасное наше задание за весь период СВО. Добирались сложно. Размытые дороги, потоки воды с сопок, липкая грязь и непрекращающийся мелкий дождь. Посню момент когда добрались до переправы. Я сидел в тентованом "Урале", выкуривая сигарету за сигаретой, и провожая взглядом вид в "телевизоре" - откинутом заднем тенте, слушая подбадривабщие подшучивание моих бойцов друг над другом. На переправе, представлявшей собой земляную дамбу водохранилища грузовик повело и неудачно так насадило широй на противотанковый ёжи, притаившийся на на обочине дороги. До фронта топать еще километров 5 по прямой, но по факту с хождением "квадратом", то есть вдоль посадок, мы насчитали километров 23. Что поделать. Потопали. Четверо парней. Посреди поля, на сопке 220 метров высотой. Благо на полпути нам попался БТР, пустивший на броню. Так что самую тяжелую часть пути мы проделали с ветерком и в тепле. И вот машина влетает на разгрузочное место, дает залп и за время этого залпа мы успеваем попрыгать от машины, разбежаться кто куда и понырять в ммки от неминуемых прилетов. Минут через 20 после отъезда машины начали двигаться к местному командиру за размещением и для ознакомления с оперативной обстановкой. Пришлось изрядно погулять по серой зоне, и знаете, это воспоминание навсегда останется одним из самых грустных в жизни. Когда-то это была парковая зона, с красивыми гравийными дорожками. Фонариками на столбах, деревьями и даже небольшой кафешкой. Вот остов игровой площадки с турниками, завязанными в узел. Оплавленные металлические качели. Сгоревший до металлических опор магазинчик. То тут то там из пепла проступают цветными кляксами осколки детских игрушек. За огрызками деревьев, перевернутой аркой лежит мертвая школа, вся центральная часть которой - пролом в небо. И колоссальным монументом стоит посреди этой разрухи оскверненный памятник-надгробие неизвестному солдату. С него содрали все стальные символы СССР, Великой Отечественной войны, заменив их безвкусной пластиковой плашкой "Вторая мировая война", содрали плиту, срезали имена героев, сражавшихся за это место бездарно приварив на их место украинскую символику. Беспечная попытка отринуть и забыть лица своих отцов, обменять их на мнимый комфорт сытой жизни, стала отправной точкой превращения этого цветущего края в пепелище, напитала почву кровью и стала той искрой, что начинает разжигать пожар по всему миру. Именно такие места я лично воспринимаю как отправные точки кошмара, происходящего здесь. Изуродованные памятники, школы взорванные, так как мешали артобстрелу наших позиций, брошенные детьми игрушки, настолько у них не было времени на сборы.

Я думаю каждый встречался с ошибкой восприятия, когда незнакомое место, ситуация, порядок действий казались смутно знакомыми, как забытый сон. Для военных это стало обычным делом. Вопреки представлениям, большая часть времени для нас - томительное ожидание действия, на втором месте по времени непосредственная подготовка к действию и уже на третьем - само выполнение задач. Таким образом, частенько случается, что солдат попадает в день сурка, когда каждый день - точная копия предыдущего. Тягостное Это время где главный враг - скука. Притупляет внимание, размывает ощущение опасности, душит. В такое время, дежавю - явление постоянное и закономерное. Но встречаются и более странные случаи. Когда я заехал в поселок, в котором работаю на данный момент (с той лишь разницей, что сейчас нахожусь на позиции, где тогда сидел враг и расстояние до противника было настолько близким, что если показать неприличный жест в сторону противника, можно было увидеть ответный) случилась одна история, которая навсегда припечатала мне веру в высшие силы, интуицию и "чуйку". Населенный пункт, весьма живописный, назолится в гигантской воронке, которая всегда навевала мне ассоциации с кратером метеорита или погасшего вулкана, и на одной половине были мы, на другом склоне-противник, соответственно видеть мы друг друга могли постоянно. Крайне нервное соседство. Перед выездом я очень плохо спал. Нервы, только произошедшее повышение, соответственно, подчиненные, новая ответственность. Короче говоря, спал я как на иголках, ворочался, просыпался в холодном поту, постоянно курил и пил чай. Наутро кавалькаду сюрреалистичных сновидений я припомнить не мог, но что-то заставляло меня все время возвращаться к одному из серых кошмаров, вырвавших из ценнейших минут сна. Что-то то ценное я там увидел, что мозг болезненно хотел вспомнить и зафиксировать. Но труба зовет, и надо ехать. Внезапно, день прошел очень спокойно. Мы расставили оборудование, я начал разводить личный состав по позициям, знакомить с командирами, объяснять какие маневры будут в ближайшие дни. И вот уже вечером, в серой полутьме я веду две крайние группы по улице и меня накрыло чувство. Сознание заполнилоувство дежавю, вперемешку с опасностью, я начал задыхаться, и приказал группе остановиться на перекур у угла дома. В таком состоянии я не считал что могу правильно провести развод и обезопасить бойцов. Только мы прижались у стене дома, как прозвучал короткий шелест миномета "польки" и мимо нас пролетел буквально шквал камней, осколков и кусков соседнего дома, распоров дорогу ровно в том месте, где мы бы шли, не случись этого перекура. Нас видели. По нам работали. Чувство не отпускало и вместо того, чтоб бежать назад я приказал прыгать через обломки и бежать наверх, где стояли наши позиции. Еще прилет, и ровно по пути отхода, который выбрал бы более опытный командир. В тот день чувство дежавю спасло нас дважды. Мы успели добраться до подвала, где и переждали обстрел, полуглухие но очень счастливые что выжили. Была ли это чуйка или проявление высших сил, не знаю. Но уверен, что дежавю это некоторое проявление бессознательного, глубокого инстинкта, способности разума подсознательно ощущать и анализировать мир гораздо полнее, чем просто на основе рационального восприятия органами чувств.

Пожалуй, при слове учитель у всех появляется стереотипный образ. Строгий костю, очки, указка, тугой узел волос на голове. Массмедиа навеяли нам его. Но я могу сказать, что учитель это нечто большее. Учитель, вкладывает в нас частицу себя, не требуя ничего взамен. Ничего, кроме, скажем так, принятия жто частицы. На гражданке, пожалуй у меня было несколько наставников, учивших меня как быть мужчиной. Старший брат, который в тяжелый этап жизни подкидывал мне работу и постепенно вправлял мозги. Отец, который показал что такое раскаяние. Отчим, ставший образцом принятия ответственности. Знакомый из Питера, который показал, как ценна эрудированность, гуляя по городу он рассказывал историческую справку по каждой улице, давал задачки, найти по старым фото современные улицы Северной Столицы. На войне у меня был один наставник. Суровый вредный мужик за 40. Его у нас не любили. Слишком суровый, слишком знающий себе цену, слишком требовательный. Очень ответственный. Из его отделения бежали люди и с ним на задачи отправлялись по жеребьевке. Бескомпромиссность его отношения многих отпугивала. Он из тех людей, кто без страха орет на 25 летнего мастера спорта по боевому САМБО, открыто критикует косячника и требует беспрекословного и моментального выполнения своих обязанностей. Оставаясь при этом хитроумным и опасным человеком. Прошлым летом я в жребии не участвовал з принципа и меня, тогда ещё рядового, закономерно отправили с ним на задачу. Сказать что мне навещали лапши про него - ничего не сказать. Солдатская молва она такая... Право же, как бабушки на лавке! Не скажу что все прошло тихо и мирно. После выполнения задачи мы с ним долго и упорно орали друг на друга, обвиняя во всех смертных грехах и недалекости. И тем не менее, следующие полгода мы ходили на задачи только вместе. Остальные по разу, по жребию. Но мы с ним вместе. В ругани на отдыхе, бесконечных уже не подколах, а натуральных подъё...х мы каким-то образом умудрялись максимально эффективно выполнять и перевыполнять все поставленные задачи. Обычно я занимался тяжелой физухой. Тягал генераторы, выставлял оборудование, носил с разгрузки еду и топляк, бегал за водой. Но в какой-то момент я понял, что знаю огромный объем информации по войне и нашей технике. Оборачиваясь назад, я понимаю, что он, несмотря на вредный характер, жесткость и порой чрезмерную язвительность реально пекся о своих подчинённых. Всегда первым выходил на боевые позиции. Во время обстрела сам лез заниматься ремонтом оборудования. И ненавязчиво, но настойчиво вкладывал свои знания в нас. В меня. Кто-то не принимал это и так и не сработался с ним. Мне удалось. И честно говоря, сейчас я понимаю, что я стал одним из самый успешных комодов в подразделении опираясь на его пример. Вот так, когда он переводился и его не хотели отпускать из подразделения, дескать кто вместо тебя по сложным точкам будет ездить, он и похвалил и подложил свинью: "Вон, у вас Байбачелло есть, не хуже меня справится, а с людьми ладит даже лучше". Спасибо, Механик. Ты, конечно редкостная скотина, но пива я тебе поставлю как вернемся, учитель блин)

Война это тяжело. Даже со слабым противником, цена любого тактического продвижения - человеческие жизни. А уж с подготовленным, опытным противником, поддерживаемым самым современным оружием. И лучший способ опровергнуть это-присмотреться, что наши солдаты не оскотинились, не стали в большинстве бездушными и черствыми. И думаю, что лучшим примером этого станет то как мы относимся к людям которые попали на СВО случайно, которые не готовы к войне, которым зачастую не место на боевых задачах. Помните Пятачка? Рассказывал о нем раньше. Пухлый малый, смекалка которого заканчивается на том, как не перенапрячься, необремененный чувством самосохранения и стержнем. Дважды его отправляли на боевые задачи. Дважды со мной. Дважды вариантов не было, все бойцы заняты, один он свободен. Дважды я выл как одинокий волчара работая за себя и за него. Просто потому что не он вывозил нагрузку, страшно тупил и принимал глупые решения. Дважды я брал с ротного обещание никогда не отправлять его на серьёзные боевые задачи, просто потому что он там помрет. После второго выезда его посадили на дальнюю тыловую позицию километрах в 20 от ЛБС, дали интернет и покушать. С тех пор боевой Пятачок сидит себе в ус не дует. Но я повторюсь. Никто. Ни один боец передовой. Не предъявил Пятачку, не обидел нашего пухляша-талисмана э, не назвал его тупицей или трусом. А все потому, что он оказался здесь случайно, он не готовился к первобытному образу жизни, не понимает принцип убей или умри и захвати с собой товарища. Он просто большой ребёнок на войне, неспособный пройти пяток километров в броне и с вещами. Когда мы возвращались со второго нашего с ним боевого выхода я с моим дружбаном Рэмом несли на "ноль" где нас ждала машина свои вещи, его вещи, оборудование и генератор. В сумме 250 кило на двоих. И все равно обгоняли его примерно на 20 минут. С перекурами и остановками на размяться. И знаете, видя, что его не бросают, что его вещи, которые он уже хотел выкинуть донесли, только подколов по дружески, что когда просят не отправлять его на боевые задачи про него говорят что он не "тюфяк и хлебушек", а "нафига ты ребенка на боевые гонишь, у него молоко на губах не обсохло,  у нас есть тыловые точки где тоже должен быть боец", Пятачок начал расти. И даже не вширь. Начал изучать механику, вникать в электрику. Компенсируя нулевую физуху, он абсолютно искренне начал пытаться помочь: начал чинить генераторы, паять антенны, собирать информацию о дронах, научился копаться в их программах. Начал ходить, говорит что километров 10 за день пытается находить, чтоб скинуть вес. Так ребенок, пришедший на СВО начал становиться подростком. В нашей большой солдатской семье. В отпуске ко мне заехал его отец. Передать посылку, руку пожать. Оказалось, что прошел Чечню, крепкий хриплый мужик, руки гибкие как канаты и мозоли, что твой наждак. Зачем-то начал извиняться за сына. "Разбаловали, Саш, мы его, мягким слишком вырос, без стержня, без воли к свершениям". Зато что я могу сказать, что его добродушный мягкий сын стал для нас талисманом, близким товарищем, напоминанием, что даже на войне есть люди, о которых нужно искренне заботиться и которые от этого станут только лучше.

Воооот он этот день. Сегодня ночью жахнули первые осенние холода. Кутаясь в спальник, не могу не вспомнить про мою самую холодную ночь. Ту самую. Первую после того как попал на территорию СВО. Конечно там холода были жёстче, январь месяц. Мы заехали на машинах и броне вглубь зоны, примерно на полпути до нуля, разместиться нам приказали в закрытой, но тем не менее готовой к работе промзоне, в гигантских ангарах, полузасыпанных землей. По понятным причинам, мы не понимали где находимся, как далеко от фронта, напрягались каждого шороха и мигающей звезды. Загнав технику в каменные пасти пещер, мы столкнулись с тем, что в принципе по неопытности не могли даже предположить. Мы ночуем в замкнутом пространстве. Гигантском подземном ангаре, буквально каменном мешке с одним выходом. И там нельзя топить, просто потому что можно задохнуться. Там нельзя завести технику и греться об печку, ведь она вырабатывает угарного газа побольше чем любая печка. Помню как за три часа до заката все переполошились. Как спать и не замёрзнуть, термометр неумолимо полз вниз от отметки -25°, а ночь обещала быть стылой, суровой и неприветливой, со снегом, скрипящим как пенопласт, с стразом неизвестности, сквозняком, заползающим под предательски задравшуюся кофту. Это сейчас я знаю как поступил бы в той ситуации - поставил бы палатку над техническим люком над неостывшиим двигателем БМП, сразу после того как ее припарковали, укрыл бы ее спальниками и пончо, переоделся бы в сухое, снял спальник и укутался в него в одном исподнем. Максимальное сохранение тепла, лень и любовь к сну в комфортной температуре приучили нас брать тепло отовсюду. Но, скажу я вам без лишней гордости, и то мое решение было вполне себе брутальным и жизнеспособным. Основную беду представлял собой сквозняк, от которого я закрылся... Двумя тягачами. Проще говоря я натянул гамак между двумя самоходками, зацепив его на скобы на броне, положил в него очень тряпья и резиновый коврик, кинул сверху спальник и пончо. А по бокам и сверху сделал себе импровизированные стены из блестящего теплоизолятора. Все тогда завидовали байбачьей норе. Спал я, как полагается только в нателке, и проснулся в прекрасном расположении духа, ледяной коркой на физиономии и требовательно заорал товарищу, который отогревал замёрзшие руки и ноги: "ПРОВОДНИК! ЧАЮ!" За что был вытряхнут из спальника и защекочен до икоты. Кстати чай мне все таки налили. Такая вот холодрыжная нервная ночь и веселое стылое утро, после которого мы начали осваиваться, обвыкаться и учиться делать уют вокруг себя.

А у меня передых. Мой несчастный дикий кабанчик перебирается и лечится. Скорее всего он не ремонтопригоден, а если и будет ездить то только со мной одним( Вот что может сделать единственный осколок не больше ногтя мизинца размером с закаленной сталью двигателя. Мне самому до мурашек страшно вспоминать, что такой же осколок может сотворить с человеческим телом. Всенепременно вспоминается мое первое знакомство с ним, к счастью, обошедшееся для меня только шутками, легким дискомфортом и новыми штанами. Мы тогда сидели в окопе и активно запускали антидроновую станцию под прикрытием бойцов "Шторма". Антенны глушилки нужно было слегка высунуть из ямы, чтоб они били прямиком в небо, и тому кто их выставлял требовалось совсем чуть чуть высунуться головой из окопа. То был я, и в какой-то момент зазвучал уже привычный вой летящего в нас снаряда. По всем правилам мы занырнули в окоп вжавшись в землю и буквально в трёх метрах от края разорвалась мина, заложив уши и засыпав землей большую часть тела. В этот момент, раскаленные осколки снаряда посыпались прям в окоп и один коварный засранец всеми своими градусами впился мне в левое полужопие, прожигая штаны, подштанники и вот это вот все. Честно, от обиды и неожиданности я орал. Орал под дружный ржач товарищей. Осколок начал прилипать к коже, но при этом снять его голыми руками нелья-одог обеспечен. Тщетно пытаясь его стряхнуть я изв вался, а мелкий засранец тем временем начал остывать и от брыканий смещаться под одеждой к самому дорогому. В итоге меня прижал к земле какой-то офицер и аккуратно вспоров ножом штаны достал совсем небольшую но такую злобную железку. Так и провел я этот день до возвращения в расположение . Посрамленный и подкалываемый, с голой жопой и огромным пузырем ожога. Но тем не менее задачу мы выполнили и все вернулись на отдых. К сожалению, не всем так везет. И квадрик и те, кого мы на нем вытаскивали не стали исключением. Однако я верю, что мы дружно сможем найти ему помощника или замену для самых тяжелых задач. И я благодарю всех откликнувшихся на мою просьбу о помощи.

Вот иду я на восток после выполнения задачи, туда, навстречу рассвету, сквозь туман и смог. Иду на свинцовых ногах, грязно матерящейся поясницей, с ушибом ноги да мелким осколком в бронежилете. Зато мы ослепили целый взвод настолько, что противнику пришлось поднимать незаглущаемую "Бабу ягу", которую ждали и с удовольствием встретили горячими объятьями ПЗРК. Я иду в сторону родной страны, по земле, утоптанной братьями-воинами, разрытой гусеницами, снова утоптанной и снова взрытой. И в золотом сиянии рассвета радуюсь своей работе. Не осталось уже сетований на тягости и лишения воинской службы. Меня окликают и просят помочь с раненым, эвак устал, ничего, еще небольшой рывок до машины и я потопаю спать. Проходя мимо нычки я вижу как мой боец с красными от натуги глазами после прицельной работы по вражеским дронам, выискивания их на спектрограмме жестом предлагает помочь. Короткий взмах руки: "Не, не нужно, потупи в спектр еще чутка, медики подъезжают уже, лучше их прикрой". Раненый ржет и рассказывает какой он дурак - случайно включил фонарик на броне, когда полез за гранатой, и моментально схлопотал очередь. Броня выдержала, но сломались ребра и пара дырок в руках. Мы идем с ним на носилках, а парень радуется нашей маленькой победе, говорит что поедет во внеплановый отпуск и дразнится, дескать, его будет его кормить с ложечки симпатичная медсестра, получая в ответ шутливые пожелания питаться через клизму. Каждый в нашей небольшой группке, смирился с потерями и трудностями, выпавшими на солдатскую долю, с ранами, усталостью и болью мы на короткой ноге. Но мы делаем светлое будущее для своей земли и преисполнены решимости застать его с семьей и друзьями, с огромной толпой новых братьев в форме, с матерями не по крови, а по духу, чьи руки в мозолях не от автоматов, а от плетенья сетей, братцами и сестрицами, кто, оттуда с гражданки шлет нам свежую форму, книжки и вкусности, с друзьями, кто небезразличен, с людьми которым не плевать на свою страну, кто как и мы знает что он должен Родине. Когда-нибудь мы крайний раз пойдем на восток, в рассвет, веселясь, мечтая и печалясь о павших товарищах, забрав их с собой в наших сердцах. Когда-нибудь, когда нам доведут, что мы сделали все что нужно и сделали это хорошо, мы вернемся Домой. Клык. Гильза. Кураж. Кузич. Рыж. Собака. Солярка. Жмень. Шикака. Домой убыть.

Я пока погнал по важным делам. А вам предлагаю почитать про забавный но философский случай из моей службы. О солидарности, понимании и сериалах. Одно время я работал на станции, прелназначенной , помимо подавления дронов, для аналитики и нарушения средств связи противника, и в долгие ночные дежурства я развлекался тем, что подслушивал. Помимо целевых каналов связи, которые всегда стояли на прослушке, можно было заморочиться и прищёлкивать каждую частоту и пытаться услышать что-то на ней. И вот в одну из неприятных таких промозглых весенних ночей, мои сменщики зажарили пойманную накануне косулю, едва очухавшуюся после зимы, сидели в теплом уютном блиндаже, отстроенном по мотивам лучших домов Парижу, смотрели кино, хомячили мяско, а я Байбак завидовал и слушал эфир в станции, прямо за стальной стеной от огромного 16-ти киловаттного генератора. Парадоксально но в ту ночь я наткнулся на вполне устойчивый канал связи между обычными солдатами противника. Они болтали по дешевеньким китайским рациям, на открытом канале, без попыток прятаться и шифроваться. Один судя по всему стоял в наряде на холоде под дождем, а из блиндажа ему в рацию рассказывали спойлеры нового эпизода сериала. Дежурный выл и матерился, требовал перестать, там назревала кульминация. Там был синопсис! Нельзя не провести параллели между ситуациями. Необходимость дежурить, но такая зависть празднику жизни товарищей. Не знаю что меня тогда сподвигло сделать это. Но я заглушил им канал связи. Может из солидарности к противнику, из понимания его чувств, а может просто из вредности. Со своими-то я поболтать не мог. А может я тоже смотрел этот сериал и не хотел узнать раньше времени концовку? Мы так похожи, но мы так сильно отдалились друг от друга, что каждый отличавшийся боец противника, как в том видео про пленного, помогавшего нашим разведосам, чувствуется как будто старый друг, спившийся влачивший жалкое существование, вредивший и достававший, но одумавшийся, вернувшийся в строй, излечившийся. К нему не будет прежнего отношения, безоговорочного доверия. Но его примут и протянут руку помощи. Мы же не звери.

Как война меняет сознание (описание в лучшую сторону) Руководство из серии "как не рехнуться на войне". Меня всегда забавляло мысленное заигрывание с солипсизмом, попытки объяснить мир с точки зрения того, что все окружающее - есть мираж сознания, виртузная игра идей и случайных чисел в единственно реальном сознании. Безусловно это невозможно. Но веселья ради иногда можно попробовать. В целом же, на войне есть моменты, когда настолько погружаешься в себя, что буквально пишь наяву и поневоле начинаешь воспринимать автоматику сознания как бы "со стороны". Когда спишь на ходу, когда дежуришь, вникая в звуки ночи, тело уже само привыкло реагировать на неточности вокруг. Если не вдумываться то у меня абсолютно очевидное гегелевское понимание сознания, как способности тела осознавать предметы и окружающие явления, однако СВО научила меня, что сознание не только воспринимает реальность, но и в какой-то мере прямо и косвенно его, при правильном подходе к восприятию мира, сама реальность так же меняется, начиная от простейшего тонуса, заканчивая буквально изменениями в материальном мире. Вот краткий пример. Поехал я в тыл за посылками, да в магазин прикупить вкусняшек. Как полагается побрился , причесался, одел чистую форму, ветровку. По пути меня остановил небольшой отряд - в тыл прорвалось несколько ФПВ дронов, пригласили посидеть у себя под навесом переждать, прежде чем пересекать открытую местность. Сидим болтаем о том о сем, я в свойственной манере травлю смешные байки, Пару слов обмолвился о передовых позициях, про то как недавно дружными усилиями разнесли "Бабу ягу" на нашем участке фронта, как починил квадрик и как просто жить с этим юрким транспортом. И тут суровый дядька с внешностью заправского водителя-выпивохи выдаёт: "Да че ты гонишь, ты людей с ****(название населенного пункта) не видел, поди ни разу, они там все поди в грязи и усталости ты еще и с квадроциклом, там вылезти нельзя чтоб тебя не обстреляли." Не то чтоб я обиделся, но фраза задела и чем спорить я решил промолчать. И знаете, по пути назад, сквозь серые полотна выжженных степей я возвращался к тому диалогу и думал, почему он не поверил. Почему те, кто здесь сидит кардинально отличаются от того как нас рисует воображение тыловиков. Мое мнение - что мы (не только мое отделение, но и наши товарищи, соседи, шторма периодически заваливающиеся на передых по пути), кто постоянно заходит в гости, живо интересуется работой друг друга, не пьянствует, старается вкусно и правильно питаться, помогать соседям, притянулись друг к другу, объединенные общей глубиной идеей светлого будущего, позитивного взгляда на мир и желанием поскорее все закончить. Потому и выглядим свежее, чем те, кто сконцентрирован на материальной составляющей, и поисках негатива. Как сказал какой-то дядька, кто нахваливал нас у магазина: "уставшие глаза у вас мальчикИ, искрящиеся весельем" Мы живём день, а не проживаем, радуемся шуткам, не придаем значения обидам, не ищем подвоха, философствуем на любые темы, мутим всякие хитрости и не даем скуке захватить себя. И хоть усталость все равно берет свое, радость поездки в тыл, радость общения, занятость, простые развлечения и вера в светлое будущее придают сил, облагораживают и защищают нас от выгорания. И вот какой парадокс. Материализм он хорош, и я никогда не признаю, что он не состоятелен. Но в идеализме, в первичности мысли до сих пор лежит залог того, что мы держимся, не отступаем во внутренней борьбе с усталостью и печалью, в том что есть силы менять Мир к лучшему. Я ошибался, считая, что идея должна магическим способом изменить реальность и соответственно не может быть первична. Но пожалуй, я скажу, что именно она дает людям возможности изменять себя и окружение. Правильная работа с сознанием, пожалуй, начинается с незамутненного розовыми очками взгляда на мир и вера в то, что мы сделаем его лучше, вера во все хорошее даст нам сил и идеи что делать, а логическое мышление и физические возможности станут нашими инструментами.

Не секрет, что войска все время пополняются. Новые контрактники, добровольцы, большое количество мужиков всех возрастов идут на войну. Но все забывают про еще одну категорию. Они не служили срочку. Они молоды и полны амбиций. Они требуют к себе уважения. Их шутливо называют "пиджаками". Да-да, новые офицеры , выпускники военных училищ зачастую из учебок попадают на войну. И вот по пути в тыл километрах в 8 от ЛБС меня остановили знакомцы: "Байбачок, там новый пиджачок появился у нас в подразделении, ему хотят показать нашу тыловую располагу, проводи его на обратном, вот его координаты, мы про тебя передадим, он на машине прям за тобой прикатит" Пиджаком оказался совершенно обычный молодой парень, нервно покуривавший перед поездкой. К тому же прошла весть о прорвавшихся ФПВ. Видно было как он нервничает, но старается не подать виду какому-то сержанту. Краткий инструктаж по дороге, условным знакам, хорошим укрытиям по пути и мы выдвинулись. Парень откровенно нервничал, постоянно пытаясь ускориться и включая бортовой РЭБ невпопад, периодически мой детектор принимал ложные сигналы его небольшой глушилки. В итоге остановившись в одном из укрытии, он в самых культурных выражениях получил указание не включать станцию без команды, ведь его помехи смазывают объективную радиокартину. Парень сник. Видно было, что у него сдают нервы и никакая офицерская выправка не сможет скрыть этого. Понятное дело. Посреди полей в шумной машине и облаке пыли не будет и мгновения на реакцию. Я пообещал, что все нормально будет, что приедем на место и у него отляжет от сердца. Он покурил, взял себя в руки и мы двинули. На максимальной скорости, по колдобинам поля, сквозь прорывы посадок мы топили газ в пол до нашей деревеньки. И знаете, когда у него отлегло? Сразу. Настолько что она аж задал вопрос: "это типа война такая?" Когда он вышел из машины а возле укрытия для транспорта, сидели три бойца, жарили на газовой горелке яишницу, пили чай и играли с щенком. Без брони, налегке. Просто потому что конкретно в эту точку ничего не прилетит-она закрыта огромной стеной бетонного дома, наверху желтые кроны деревьев, а сами машины паркуют в глубоких ямах. Вот так, люди в своем страхе забывают, что и на войне есть жизнь, что даже здесь можно поймать минуты покоя и хорошую компанию. И только вникнув понимают, что всему есть мера, что если не давать мозгу отдохнуть, то начнешь принимать неправильные рещения, что нужно просто работать этот навык оставаться на пересменке в тылу расслабленным но начеку. Сегодня новый офицер уехал в штаб. Уже один и с новеньким детектором дронов. Чтоб не шумел своей глушилкой невпопад.

Вот пару дней назад засыпаю я, предвкушая как батоном буду греться в спальнике следующие 9 часов, котики уже подкрадывались ко мне, чтоб воспользоваться услугами человекогрелки. Даже противник, страшась байбачьего гнева притих. Мыша не скребется. Короче покой и тепло. Однако, меня будет товарищ (в своей неповторимой манере молчаливого дергания за ногу), обычно если что-то не важное в ситуации когда я не выспался, для прекращения подобной экзекуции хватало кинутой подушки, но теперь он не оставал. "Саня у нас станцию коротнуло!" Ну топтать его стадом медвежат. Приехали, теперь всю ночь перепаивать пожженую проводку, менять платы, прозванивать антенны, а заодно чистить систему охлаждения и вот это вот все. И вот байбак вылазит наружу, к станции под ветер и холод. Мрачным разлапистым пугалом из штанг и антенн увитых масксетями нависает надо мной эта махина. Давит предстоящим фронтом работ, а в это время котик Нурик своим мявом требует вернуться и греть его. Спустя пять минут я в гневе залетаю к парням и выпинываю их в слякоть. Два с половиной часа они вынуждены искать поломку, пока я, сонный сердитый и недовольный потягиваю чай и грею котика, коварно наслаждаясь матюгами, доносящимися с улицы. Знаете что такое лицо стыда? Это физиономии этих двух сверхразумов, которые прежде чем будить байбака и паниковать, не догадались проверить выпавшую из розетки генератора от вибрации электровилку.

Каждый военный обрастает специфичной лексикой, которая будет звучать забавно, глупо или резко. Порой мы даже сами не знаем что значат фразы, которые мы используем. Вот тот же "Пиджак"я был абсолютно уверен что это про офицеров из училищ, да и не я один так воспринимал. Эффект Манделы наглядно так сказать. Но есть и уйма веселых фраз, присущих узкому кругу людей. И если вдуматься, у нас целая россыпь таких фразочек. И сейчас я вам приведу небольшой список толкования некоторых из них. Топтать то стадом медвежат - Товарищи, я обескуражен и возмущен ситуацией и нахожусь в плохом настроении, вызванном неотложными делами. Протарань тебя мыша - Товарищ, из-за тебя я попал в неприятную ситуацию и считаю, что ты должен извиниться, дон. Укуси тебя котейка - с какой стати, это ты сейчас отдыхаешь, а не я? Чтоб тебя заяц пожевал - думай, товарищ. Думай, ответ близок. Прокатись на капибаре - тебе пора отправляться в пешее эротическое. Мама Байбака - универсальный аргумент в споре, употребляется как "определённо нам стоит сделать так, мама так приказала, а мама херни не скажет". Батя Байбака - образ, являющий собой неведомую угрозу для оппонента в дружеском споре: "Отстань, а то я папе пожалуюсь" Устроить карательное катание - высшая мера наказания в отделении байбака, угроза прокатить провинившегося на фаркопе квадроцикла. Ярлык на комодство - получить должность командира отделения и стать в нем деспотом. Собака Байбака - обозначение угрозы потери личных вещей. Так как моя собака, покуда жила в солдатском коллективе испытывала нездоровый интерес к правым тапочкам бойцов и особенно командира подразделения и каждое утро требовалось конфисковывать у нее наворованное за ночь. Жупел - уезжающий в отпуск и мечтающий о женской ласке боец. Жожоба - удовлетворение после очень плодотворных банных процедур. Конечно мат и брань присутствуют, но как по мне, такие фразочки и лучше запоминаются, и не вызывают агрессии и конечно, поднимают настроение в сложных ситуациях.

Сегодня выдался на удивление спокойный день. Ни прилетов, ни назойливого жужжания дронов. Никаких срочных команд "в ружье". Так мелочи, вроде начинающего сдавать генератора, да возни с аппаратурой. Вот в такие тихие осенние дни под тяжелыми сумерками неба, к вечеру начинается самое медитативное время. Я сижу на крыше и рассматриваю далекое зарево на западе, на два очага-угли заката и угли смятого укрепления врага. Под смурными небесами я жду добрых вестей от сослуживцев, надеюсь, что никто не вызовет по рации, не попросит вывезти раненого товарища. Что все кто сегодня работает вернутся живыми, уставшими, здоровыми. Эти моменты-минуты полного ощущения всего груза усталости, что накопился за два с лишним года. И ведь только ощутив этот колоссальный груз я понимаю, что готов принять ещё, что там внизу в теплой нычке меня ждет горячий чай, коты и братья по оружию, что я отдохну и снова забуду об огромном камне на плечах, что стал уже привычнвм и родным, а завтра меня ждет важнейшая работа. Я... Мы сроднились с ответственностью перед товарищами, перед семьей, перед страной. Мы слегка подустали, но мы не уходим. И мы не уйдем, пока не прикажут. И только в такой штиль как сегодня я буду позволять себе насладиться усталостью от уже проделанной работы.

Вам приходилось ощущать развитие своих эмоций к человеку От снисходительности до уважения и беспрекословного авторитета? Мне посчастливилось это почувствовать. Когда мы пришли на мобилизацию Нам назначили совсем молодого лейтенанта как командира роты. Только выпущенный из училища за глаза он получил прозвище Белка. Неопытный, суетной, не выдерживающий прессинга командиров и гордых мобилизованных воинов, некоторые из которых годились ему в отцы. Сколько шуток про его тупняки было, про то что он стесняется отдавать строевые команды, сбивается при пересчете, не выдерживает споров с более борзыми солдатами. Понятное дело, что большинство слушало его, и подчинялось, но за спиной многие посмеивались. И я помню, когда первые разы подумал' "А он крутой!". Докопался до него пьяный прапорщик. Называл пылью солдатской и неспособным к командной работе ребенком. В следующую секунду прапор который был на голову выше и килограмм на 15 тяжелее Белки бодро так летел головой в сугроб, с легкой солдатской руки получив тем самым позывной Градусник. Второй раз, когда мы остались крайним подразделением в большом лагере и нам приказали убрать бардак за остальными подразделениями. Задача обидная и тяжелая, многие гордо отказывались. И лично меня впечатлило, когда Белка назвал тех кто ныл больше всех "ноете как жеманные педики" сам взял лопату и пошел вычищать самое мерзкое место - отхожее. Знаю, никакого пафоса в этом нет, но вид своего командира убирающего вокруг выгребной ямы - это позор. Все, я думаю это ощутили. И как миленькие пошли работать. После заезда на боевые задачи с Белки сняли необходимость строевой работы, стало меньше устащины и он начал раскрываться по полной. Он ездил старшим на сложные боевые задачи. Он разруливал вопросы солдат, помогал с едой, за свои деньги покупал на позиции расходку и давал послабления отличившимся солдатам и топил за их повышения. Когда передовую позицию разрушил враг он первый ломанулся туда вытаскивать пацанов, так как знал местность лучше всех. Разок, когда от безвыходности меня с жутким бронхитом отправили на задачу, и я должен был занести тяжелое оборудование на 50-метиовую гору, Белка сам, своими ногами, пошел "показать мне дорогу", а по факту вместо задыхавшегося от кашля меня тащил груз самую сложную часть пути вверх. Потом еще достал термос горячего чая, высыпал из своей аптечки кучу лекарств и расписал как что принимать, чтоб не словить пневмонию. В довершение приказал привезти свою личную печку на солярке чтоб я жил в тепле. Рост важен. Человек становится сталью, когда достойно принимает трудности, когда борется со своими недостатками, когда готов замарать руки и стоптать ноги не потому что должен, в потому что так надо. Белка из неопытного курсанта на моих глазах становился образцовым боевым Офицером, которого слушались невзирая на возраст, прошлые ошибки. И до сих пор, несмотря на то что он перешел в другое подразделение мы с ним держим связь, рассказываем друг другу истории со своих направлений радуемся успехам друг друга и искренне переживаем за неудачи. Честно могу сказать, что он стал для меня примером того как должен расти мужчина.

В жизни многих людей есть переломные моменты. События которые меняют восприятие мира, делят жизнь на до и после. Первая любовь. Рождение ребенка. Болезнь. Многие личные события. Но для меня, многих моих товарищей одним из таких моментов стал даже не начало войны, мобилизация или расставание с гражданской жизнью, но первый прилет. Нам тогда приказали прикрыть пути снабжения, относительно далеко от линии фронта, отправили на большой машине на сорку, в лесопосадку. Приехав, мы начали организовывать укрытие. И вот момент. Я сижу на дереве, вешаю масксеть над машиной и тут резкий как удар кнута свист, жалкое подобие которого иногда можно услышать в фильмах про войну, и разрыв. Относительно маленький, но звуком бьющий по мозгам. Давящий на сердце, забивающий уши ватой. Я тогда балериной слетел с трёх с гаком метров высоты, и бросился к парням успевшим уже нырнуть в яму будущего блиндажа. Через минуту мы поймали приступ истерического веселья, смеялись надо мной, какой я грациозный от испуга стал, прикалывались над друг другом. Но я смеялся еще и потому что понял, что теперь все мои неудачи на гражданке в прошлом. Теперь я буду жить с этими неудобствами, выдерживать и трудиться, приближая конец войны. И пожалуй после этого я твердо решил, что до конца буду радоваться любому светлому моменту. Теперь нет смысла упираться в стереотипы, не признавать свои ошибки, ждать у моря погоды, что пора осмысливать жизненный опыт и жить здесь и сейчас. Мы песчинки на полотне несправедливого мира, жизнь в котором испытание, но не стану я закрывать глаза и игнорировать прекраснве события и вещи, которыми полон мир, даже здесь на растерзанной войной земле. Проживу свою жизнь с радостью принимая все хорошее в мире, борясь с трудностями и опасностями, искать удовлетворение в честном труде и решении проблем, добром отдыхе, семье и друзьях. И вам желаю смотреть на мир счастливо, но пусть у вас в жизни никогда не будет звука падающего снаряда и автоматной очереди.

Снова тяжёлая неспавшая голова, боль в затылке и заплетающийся язык. А ведь это не все. Сегодня мы без отдыха спим пару тройку часов и снова дела-дела-дела. Не подумайте, что я жалуюсь или ною. Все что нужно сделать будет исполнено, и тем мягче будет нам отдыхать после праведного труда. И тем теплее на душе, когда усталым читаю ваши добрые пожелания и общение в чате, как делитесь своим творчеством и произведениями. В силу усталости я воздержусь от философских размышлений и расскажу немного глупую, но забавную историю, как прошлом октябре нам сломал всю работу один бычок. Мы тогда стояли на тыловой позиции, на приличном удалении от противника, однако, сырой и крайне неприятный октябрь 23 мягко говоря навевал мрачные ассоциации с полевой работой. Непрекращающийся дождь, ветер и слякоть, не располагал к долгим прогулкам до точки дежурства, так что мы решили протянуть пульты управления оборудованием через поле до спального блиндажа. Операция не хитрая, требующая небольших знаний в электрике и компьютерах, выполнимая и в принципе очень выгодная в плане удобства. И вот однажды рано утром мой старший будит: "Сань, у нас обрыв связи с станцией, я пойду проверю, будь на рации". И вот спустя минут 20 в рации раздаются нечленораздельные звуки, тяжелое дыхание и матюги. Ну я не будь дураком вкидываюсь в броню, хватаю автомат и бегу к станции. И примерно на полпути останавливаюсь. Задыхаясь от смеха. Старший сидит на крыше разрушенного домика, в внизу ходит максимально недовольно мукающий, бодающий стену бычок, у которого на заднее копыто намотались наши провода периодически при соприкосновении со шкурой стрекающие зверюгу током. Операцию назвали "Тореадор или коровячий шторм". Отключив для начала генератор, снизив тем самым градус дискомфорта для бычка мы попробовали отогнать его от дома, когда поняли страшное. Хитросплетения проводов так намотались на близлежащие кусты и бычок даже при желании не мог уйти оттуда. Стрелять - не охота, да и не так просто как кажется убить такое крупное животное, потому было решено кинуть гранату. Нет, не в бычка, а в кусты, за которые зацепились кабеля, не пускающие его восвояси. Бах! Несчастное животное дергается и срывает покоцаный кабель, уволакивая за собой куст, какой-то мусор... И блок питания станции, все еще висящий на другом конце кабеля. Картина маслом. Три мужика, истошно матерясь, бегают по полю (благо не заминированному) за испуганно мычащим бычком. Тянущим за собой кучу всякой фигни. Благо измученный и уставший бычок довольно быстро сдал, что позволило снять с кабеля блок питания и ретироваться, пока погоня не возобновилась в обратном порядке. Конечно, можно осудить нас за неосторожность, кураж и долб...зм, что и сделали наши командиры. Но благо, все обошлось, работа была восстановлена, а это маленькое глупое происшествие не стало известно на всю Ивановскую. Не кидайтесь тапками. Ну у кого не было забавных косяков..

Сегодня выдалась редкая ночь, которую проводишь в одиночестве. Полном одиночестве. Ни души вокруг, лишь утробное ворчание генератора в соседней траншее, завывание стальных листов изрешеченных шрапнелью заборов, поминальными флагами спокойной жизни вьющимися на ветру, вой собак, далёкая стрельба да шуршание Стесняша под курткой. Этот дурачок увязался за мной, видимо приметив кусочек колбасы, который я кинул в рюкзак. Но так даже лучше. Так есть с кем разделить еду и тепло. Сегодняшняя задача до умопомрачения проста. Не спать и жать кнопку по сигналу. -Давай! Клац. Разрыв. Стесняш дергается от страшного звука. Придется дать ему лишний огрызок колбаски. -Сейчас! Клац. Далеко дрон-камикадзе запутался в ветках не добравшись до техники, спрятанной в посадке. В какой-то момент перестаешь воспринимать все кроме небольшой утепленной норы в окопе, где нельзя даже выпрямиться в полный рост, где из связи с миром только рация, кот да звуки далёких тщетных попыток врагов помещать нашим закрепиться. -Летит! Клац. -Красавчик промазал дрон. улетел куда-то в поля. Монотонно, клац за клацем, завидуя Стесняшу, мирно спящему в ветровке я удерживаю себя в сознании, не давая вчерашним игрушкам, а ныне несущим смерть машинам, прорваться к бойцам, которые потом и кровью вырывают укрытия, закапываются все глубже в мокрую почву. Маленькое дело, лишенное героической ауры, кирпичиком встающее в фундамент подвига. -старая пошла, три километра 48 километров в час. С сопровождением! Клааааац. Сопровождение ослеплено. Эх, мои полномочия все. Бабу ягу, как правило, не заглушить, только сбить. Но поддержка все, добро пожаловать в клуб валяющихся в полях России трофеев. Сквозь занавеску норы видны осветительные ракеты и такая мелкая и несерьёзная точка на горизонте, рвущаяся к строящимся позициям. Такая маленькая отсюда и такая опасная там. Слышен дружный залп десятков автоматов и пары пулеметов, точка зашаталась и пытается уйти. Не знаю, собьют ее или нет. Но задачу она свою не выполнит, это точно. -млять еще один камик заходит с левого фланга в тыл. О это моё! Клац. Добро пожа.... БАБАХ!!!! собака пролетел вперед без управления почти полкилометра рванул метрах в 40, аж земля посыпалась за шиворот. Стесняш предатель, а ну вернись усатый, я пригрелся. Вот так сидишь всю ночь и клацаешь по кнопке. Дело вроде небольшое и меланхоличное, несложное. Главное не спать, главное вовремя переключать нужные кнопки, и не спать..а это уже было. Как было бы здорово, чтоб вся война сводилась к такой скучной и монотонной работе. Но нет. Я знаю, сутра опять идти в слякоть и шипящую на нее гарь, скользить по грязи и в то же время протирать колени на штанах о шершавую сталь. Закончили мы затемно. Теперь можно устанавливать более серьезные штуки. База есть. Ну а я получаю свои заслуженные несколько часов отдыха. Прихожу к себе... Чуть не сказал домой, настолько мне кажется уютным место где мы обитаем после пары ночей без сна. Рефлекторно захожу в интернет отписать близким что все хорошо, завариваю чай, отмечаю, что коты сожрали остатки колбасы. Заглядываю в нашу с вами курилку, падаю в кресло, набитое каким-то тряпьем и поролоном с кружкой горячего чая и засыпаю с глуповатой уставшей улыбкой, почитывая как вы хвастаетесь ужином, показываете свои хобби, рисунки, вышивки, скульптуры, рассказываете о своих приключениях, вредничаете, беспокоитесь о нас всех. Спасибо вам за это. У Байбака наконец-то отбой. Клац.

Очередной день подходит к концу с чувством благодатной усталости, небольшим налета ворчания и топтания стадом медвежат. Пока тягал груз на кабанчике-пробил колесо, ла так, что покрышка улетела в ночь. Так и доехал до ближайшего укрытия.. На трёх колесах. Благо предусмотрительно давно имеем запаску. И завтра будет увлекательное приключение натягивания совы на глобус покрышки на диск под проливным дождем. Есть определённое очарование в местной осени. Да, конечно она так и остается мрачным куском уныния и печали, подернутой взвесью тумана и дождя. Но у такой погоды есть свои плюсы. Вездесущие дроны летают в разы меньше, и просто избегая пристреленных минометами мест, можно вполне бодро и спокойно передвигаться без опаски быть пойманным врагом. И вот сидя в укрытии, посматривая на темнеющие туманные равнины, думается мне, что не зря великие авторы с таким восторгом и романтизмом описывают красоту этого времени года. И несмотря на хлюпающую под ногами грязь и подводящего кабанчика, мне все равно дико уютно в моей теплой нычке, с по случаю тумана растопленной печкой, мокрыми котами, греющимися в старом сальнике и сериальчиком в телефоне. Наконец у меня есть конкретная причина отдохнуть - дела сделаны, а квадрик не на ходу до завтра. Так что этот вечер я предпочту посветить себе любимому. Наконец-то проспаться в конце концов! А Вашему вниманию еще одна Добрая история.

Осень здесь хоть и красивое, но стоящее на втором месте после зимы по коварству время года. Непроглядный туманы, вечная слякоть, топи на месте болот, сходящие с известковых холмов потоки грязи. Одна из главных опасностей в заброшенных населенных пунктах-колодцы во дворах. Зачастую, надстройки вокруг них начисто сбриты бесконечными разрывами вокруг, сложены над провалом в никуда горой невзрачного мусора. Наступишь на такую и спустя секунду полета занырнешь в гнилую воду и повезет, если ничего не сломаешь. В любом случае, броне сточно придется сказать пока-пока, возможно даже оружию, неумолимо тянущему на дно. Помнится в ноябре прошлого года мы большой группой исследовали заброшенную деревеньку на предмет возможности размещения там передового лагеря. Ходили аккуратно, но в целом, не особо опасаясь. Фронт отодвинули легко, осталось проверить дворы на растяжки, мины и прочие неприятные сюрпризы. И вот совсем молодой пацан отошел в молочный белый туман всего на каких-то двадцать метров, выглядя для нас расплывчатым серым силуэтом на фоне прокоптившейся стены сарая. Его приглушенный крик ударом лома по спине погнал всех четверых из нас туда. Оказалось, что он наступил на ту самую злосчастную кучу мусора и единственное что успел - раскинуть руки, чтоб не улететь вниз. Успели, вытащили, задали закономерный вопрос: "Нафига?"... Правда в более грубой форме. Оказалось услышал как плачет собачка. Что ж. Достойно. Послушали. Действительно, со стороны дыры точно слышалось, как скулит небольшой пёс. Подходим ближе и понимаем что звук идет из колодца. А там темень страшная, света осеннего солнца просто не хватает чтоб дотянуться до глубин. Вроде в свете фонарика видно шевеление на дне и мелькает отражение в глазах животного. Чего поделать. Уйти- жалко. А лезть туда- дураков нет. Решение было принято такое. Есть такие штуки у некоторых солдат - мародерки. Что-то вроде ранца, который крепится не на лямки как обычный рюкзак, а прям на броню за стропы. Собрали с нашей группы два ранца максимально растянули их, загнули языки, чтоб не закрывались и на двух связанных эвакуационных стропах опустили вниз. И инстинкт самосохранения совершил чудо. Когда связка из двух сумок коснулась воды, мы сразу поняли что вес увеличивается, собачка пыталась забраться внутрь одного из мешков. С третьей попытки удалось! На свет достали совсем небольшого перепуганного и вырывающегося, дрожащего от холода щенка.

Смена расположения. Вещь тяжелая, неприятная, смещение даже на километр-настоящие испытание на сноровку: Смотать почти два километра различных кабелей. Генератор. Оборудование Вещи. Топливо. На новом месте все это установить. Познакомиться с местной хозяюшкой- кошкой, задобрить, прикормить. Нам пришлось за день провернуть это целых полтора раза, так как первый вариант оказался непригодным. Почти с тонной поклажи носилась по округе целый день. И наконец мы разместились. Пока что в холодном и негостеприимном подвале, а ведь каждый раз когда мы переезжаем, хочется сделать все по уюту-вдруг придется зимовать в этом месте! Всенепременно вспоминается наша самая сложная в плане длительного размещения позиция. Когда мы заехали туда это была яма на полтора человека, с земляным топчаном, прогреваемая парой окопных свечей, от чего утро начиналось не с кофе а с оттирания с лица копоти, откашлтвания ее из лёгких и носа. За три месяца что там ротировались отделения из моего подразделения это стало фешенебельное жилье класса люкс с теплым полом, раскладушками, гамаком , шикарной дровяной печкой, путём сообщения (что-то вроде неглубокого узкого окопа, куда можно лечь в случае чего) метров в 50 до отхожено места, полноценной дверью столами и табуретками, сбитыми из ящиков из-под боеприпасов, интернетом, толстеньким котиком, камерами наружного наблюдения, толстенным накатом. Многие понятное дело что та позиция стояла далеко от наших передовых подиций, что враги позволили нам подобные изыски, если не ошибаюсь то в районе 800-900 метров и более. Часто показывают, что солдаты живут аскетично, не придавая большого значения таким вещам как уют и комфорт, и местами это действительно так. Но на своем примере скажу, что работают эффективнее бодрее те воины, укоторых в нычке есть возможность отдохнуть, вкусно поесть, крепко поспать и поболтать с родными и друзьями. Мой маленький товарищ по прозвищу Косяк, просто помешан на уюте и каких-то фишках для улучшения жилищных условий. Однажды, когда мы с ним менялись, я вышел навстречу его команде чтоб помочь дотащить тяжести я встретил его, и офигел. Эта полторашка пер на ту подицию.. Телевизор. С антеннами, вот этим всем. Оказалось, что купив телек в ближайшем городе, он решил, что почему бы не оттараканить его поближе к передовой, и смотреть сериальчики всем экипажем в свободное от работы время. Признаю, подобные выкрутасы это перебор, но признаю, что в следующую поездку туда нам очень зашел просмотр киношек всей компанией. К нам ещё и гости заваливались постоянно. Вот так из ямы на полторы персоны за некоторое время этот блиндаж стал известен среди местных как "Клуб" и сюда периодически приходили культурно отдохнуть почти все соседи. А как мы обустроим наше новое место-расскажу как закончим. Но уже тащится уцелевшая мебель из соседних руин, делается свет и можно заварить крепкого чаю и насладиться мурчанием кошки.

Прочитал план Победы России (https://t.me/diomeddog/3549) в войне у товарища Платона. Максимально согласен. Пункт 3 гласит: ротация мобилизованных. И мне вспомнилось, как мы перед очередным заданием с парнями придавались сослагательному наклонению за чисткой оружия. -Вот мужики, прикиньте, в моменте Верховный говорит:"Новую волну мобилизованных набрать, старую отметить в лучшую сторону и домой, отдыхать", как бы вы отреагировали? -Ищи дурака, я бы махнул ручкой и домой. -И я. Не моё это-воевать. -Ха, да твое-только спальником шуршать! -Да ну тебя нафиг. -Есть другие мнения? -Ты знаешь, домой адски хочется. Но чет как-то прикипел уже к образу жизни. -Сомневаешься короче говоря? -Вроде того, просто не выкупаю, сложный моральный вопрос. Типа мужики без опыта и навыков на фронт пойдут, а я домой.. -Понимаю тебя, Сань, а я вот решил для себя, что домой либо с победой либо по врачебке. По мере того, как ширится мой круг знакомых, все чаще встречаю мобилизованных, которые придерживаются подобной благородной позиции. И все чаще я замечаю, как Эта позиция становится заразительной, как люди меняют мышление, как люди рвутся не просто отстреляться и поехать домой. А Победить.

Как вы работаете над своими ошибками? Как работаете с ошибками ваших друзей? Подчиненных? Сегодня мой день отдыха превратился в чудовищную гонку: как найти генератор до того как кончится дождь. Дело в том, что мои нерадивые бойцы накосячили заправив дизельный генератор и без того еле-еле вывозящий нагрузки бензином. Просто возможно, что в темноте, под дождем, приняли две канистры с надписями "бензин" с 4 сторон и на ручках, стоящими под тентом, куда прячем квадроцикл за забытую мной после привоза со склада ГСМ солярку. Понять можно. Но тем не менее генератор в наших условиях не ремонтопригоден. И несмотря на то, что настроение сильно поднял пришедший по пути колбасного воришки Стесняш, проблему нужно было исправлять. И здесь я подумал, насколько же я изменился, насколько изменилось мышление от моего прежнего, гражданского. На вопрос "Ты куда?" я лишь сердито бросил: "За тобой г... подтирать" я целый день носился по округе собирая запчасти от сломанных генератором, параллельно тряся тех кто в тылу на новый источник энергии. Вжух-на интернет, вжух-склад ГСМ, ВЖУХ-до знакомых, там пообедал/завтракал. И так за этими самыми вжухами пролетел день. Как бы я поступил на гражданке с такой ситуации? Отругал, пожалуй, потребовал бы исправить собственную ошибку. Оштрафовал бы. Но здесь я по сути "первый среди равных", тот кто несёт ответственность за группу, где ошибки одного человека становятся ошибками всех и спрашивают за все с меня. Я понял что не хочу топать ногами и ругаться, психовать и требовать починки или поиска нового генератора от нерадивых парней. Просто сделаю это сам, потому что могу сделать быстрее да просто могу. Пробег квадроцикла просто за сегодня составил почти 140 километров. И все эти 140 километров, все эти 11 долгих часов я молился только о том, чтоб я успел до того как закончится дождь. Мы запустились через 20 минут после его окончания. Цена такой ошибки не уставший я. Не загнанный до шипения квадроцикл, не чудовищная усталость, холод в блиндаже и прочие лёгкие неудобства. А человеческие жизни здоровье бойцов, оставшихся без прикрытия от дронов. И вот вопрос. В подобной ситуации, но в обычной жизни, когда от подобных эксцессов не зависят жизни других, как бы вы поступили?

Наконец осень пришла. Не урывками, когда сквозь бетонный потолок туч проступает согревающие солнце. В полную ступает осень по пылающим степям, шипящим в ответ затухающим огнем. Снова каждый шаг становится тяжелее от податливой почвы, с радостью засасывающей ступни в себя. Снова дождь, несущий толки спокойствия. Знаете осень, в отличие от зимы, не так строго требует неукоснительно соблюдать правила быта, не так принуждает бороться за свое здоровье, дает послабления, и на мой взгляд именно осенью происходят такие уютные дни как сегодня. Вот сижу я укутанный в плед вместе с тремя военными котами, рядом спят мои парни после ночного дежурства, читаю как вы весело болтали сегодня ночью и сутра. И я честно понимаю, что хоть снаружи и завывающие иглы осеннего ветра, холодный дождь, вездесущее болото проселочных дорог, изрытых оспинами разрывов, здесь и сейчас я с небезразличными и добрыми людьми. В тепле и уюте, под урчание электрической печки и котов набираю в сердце этого уютного топлива, восстанавливаю силы после непростых дней. И что когда снова позовет труба, когда снова понадобится рвануть вперёд навстречу новым вызовам, я поеду с летним настроением, с улыбкой на физиономии, полным сил, бодрым телом и духом.

Неоднократно замечал, что после отдыха сном, мы тут переходим в режим "мужики поехали на природу" без алкоголя и музыки, конечно, но атмосфера именно такая. Остроты в адрес друг друга, простецкая, но со вкусом приготовленная еда, деловые животные снующие тут и там в надежде получить кусочек вкусняшки, нарастающий зуд в руках-желание чем-то заняться. Сегодня мы будем приводить в божеский вид нашу новую берлогу. Новый свет, утепление, места для котиков, чтоб не мешались под ногами, начали обустраивать себе личные места в соответствии с представлениями об уюте. Вот лично для меня одним из ключевых является возможность сидеть, укутавшись в любимый клетчатый плед, персональный свет за головой, возможность работать на ноутбуке прям из этого гнезда, потягивая чаек и чтоб обязательно было пространство для 2-3 котиков, живо интересующихся статистическими выкладками и данными, вытягиваемыми с вражеских дронов. И чем глубже в зиму тем больше покоя в такой обстановке. Но мы здесь на войне, эти несколько дней уюта-подарок нам перед тяжелой поступью вперед. В дождь и снег, с небольшими остановками и без пердыха, по селам и городам, по полям и лесам нам идти вперед, вминая врага в западные границы. Вот на что мы собираем силы в эти уютные мгновения. Вот их цена. Теплое кресло и клетчатый плед-наши отправные точки в дождь и туман, в штиль и вьюгу. В влажные блиндажи передовой и болота, раскинувшимися под бескрайними небесами, таящими в себе страшную опасность. Из теплого спальника и от бодрого треска дровишек в печи нам путь туда, где рычат орудия, и десятки тонн брони сминаются неумолимым молотом войны. От добродушных котиков мы пойдем тянуть груз по грязным траншеям, надеясь, что нас не видят, мечтая, что не придется услышать ни вой мин, ни свист пули, ни назойливое жужжание дрона. И мы пройдем эту бесконечную последовательность, отдыха и работы, складывающуюся в огромный поход туда-обратно.

Даю себе обещание не писать на нервах, а то вот что получается. Часы томительного ожидания результатов работы, мокрый бетон смурных облаков, ветхие обломки вокруг. Под аккомпанемент раскатов артиллерии я сижу и жду подтверждения прохода колонны по моему защитному периметру. Сработало ли оборудование на большом расстоянии, не перескочили ли враги на нетиповые частоты? А вдруг дождь рассеял помехи и жужжащие твари прорвались к нашим. Вдруг, вдруг, вдруг. Каждое движение русская рулетка с одним пустым гнездом в барабане, в моем деле все от магнитных бури или погоды, до хитрости противников может сыграть в ту или иную сторону, покер игральными картами физики, с невидимым оппонентом, где ставка - человеческие жизни. Скажите , что я переоцениваю свой вклад? А я скажу нет. Я видел к чему приводит проигрыш в такой партии, видел как проигрывает РЭБ, видел оплавленные танки, ставшие саркофагами для таких же парней, как я, братские могилы раскуроченых блиндажей, с укором смотрящие на предавшие небеса, злился на видео, хвастливо выложенное врагами, где раненый боец, не зная как использовать выданное ему антидроновое ружье, пытается отбиться от FPV, изувер-оператор которого нагло играет вокруг парня, превращая его последние минуты в кошмар. Я видел и это разбило мне сердце. Все кто видел другие войны, начало этой, уверенно говорят, как за несколько лет скакнули вперед способы ведения боя, там где раньше правил бал могучий воин, тренированный, уверенный, стойкий, сейчас властвуют закопавшиеся в кипы технических документов парни с оборудованием на миллионы, вся работа которых заключается в том, чтоб дать дойти другим до точки целыми, сидя в стороне от стрельбы прижать противника к земле, сделать небо его врагом. И мы боимся. Боимся страшных последствий ошибок, неправильной настройки, случайностей и технических вывертов оппонента. И вот наконец 5 самых важных слов: "Через вас никто не прорвался". Байбак. Продолжаем работу в штатном режиме.

Очередное утро, с грозным солнцем, предательски разгоняющим облака, меняя безопасность на тепло. Рык боевых вертолетов проносящихся над головой. Мы с пацанами в засаде на дроны, которые в такую прекрасную погоду очень захотят попробовать протаранить наши борты. Тонкость в том, что мы особо не разбираясь в частотах вертолета однозначно не хотели бы заглушить в нем какие-то системы связи и поэтому как три байбака сидим в самом неудобном месте, но так чтоб направленные помехи били только по врагам. По сути мы сидим там ради нескольких секунд, что требуется вертолету, чтоб отработать по цели и унестись в безопасную зону. И вот машина смерти едва не чиркает шасси по верхушкам посадок, резко сдаёт вверх, срывая остатки осенней листвы кнутами ветра дает залп и не прерывая плавного движения уходит на разворот. Ну вроде обошло.... Визгливый писк портативного спектрометра как шило влетает в уши. Вот и мелкая тварь. Где, направление не определить точно в моменте, пик сигнала усиливается, он явно движется в сторону вертолетов заходящих в вираж. И вот наконец мы видим несущуюся точку с совсем небольшим снарядом. Клац. Ноль эмоций, он все еще корректирует траекторию, управление не теряется. Я хватаюсь за ружье и плавно вращая его пытаюсь работать по мелкой твари, тогда как парни палят из автоматов. И вот наконец дрон дергается и начинает сноситься ветром, есть разрыв связи с пультом. Не знаю, сработало ли ружье, или может бортовая глушилка вертолета, но FPV начинает кренится на бок уже час уходя в неконтролируемый вираж, переворачиваясь вверх пузом, и благополучно падает в поле. Потом схожу подберу. Вернем назад, отправителю. Но уже со снарядом побольше.

Сегодня у нас солнечно, а значит день плотный и полный работы. И вот лаосская сказка и фантазия про то как солнце и враги, сами того не ведая помогли двум бойцам избежать наказания. Все совпадения с реальными событиями и персоналиями - инсинуация и притянуты за уши. Разок закинули нас сопровождать колонны штурмовиков, заходящие за ноль. Основной лагерь для ремонта и обслуживания техники, а так же для того чтобы заранее встречать колонну с передвижным оборудованием. Мы разбили лагерь далеко, примерно в паре километров от боевых действий, работали плотненько, успешно, запустили несколько колонн и начали ждать уже свою машину для переброски на следующее задание. Надо сказать, что та неделя выдалась ненастной и дождливой, что ,конечно,сыграло на руку в вопросе защиты от дронов. Но и для транспорта подобные вещи, скажем так, не очень. Так что машину мы ждали несколько дней, так как дороги превратились в кашу, покорить которую могли только машины на гусеницах. Наш же Урал ни в коем случае не смог бы превозмочь такие препятствия. Так что мы решили воспользоваться передыхом, соорудили себе навес в глубине посадки, прям рядом с старым недостроенным блиндажом, сидели под тентом, греясь в пледиках, напихав под одежду химических грелок, потягивали кофеек из термоса и периодически клацали на кнопку по команде из рации. И вот, за день до прибытия Урала слышится команда из рации: мангал в работу! светить без остановки! Мы напряглись и на всякий случай подтащили себе рядом броню и оружие. Вдруг слышим далекий рокот моторов и прямо около нашей нычки ,посреди дороги, останавливается две мотолыги. Из первой высыпается несколько мужиков. В дорогущей форме, одежде, с масками на лицах, с тюненым оружием, в шикарной обуви, спрыгивают в болото, которое с большой натяжкой можно назвать дорогой, просто из-за угадывающейся колеи. Спрыгивают и уходят ботинками в грязь. Занимают круговую оборону вокруг транспорта, опускаясь на колени, пачкая дорогущее снаряжение, оружие, а липкая жирная чача, вперемешку с отходами машин, забивается в модные подсумки на варбелтах и цеплялась за планки пикатини на оружии, постепенно знакомя охранников, почему перебор тюнинга может сильно усложнить чистку оружия. -Байбак, мне кажется, или нас за злодеев приняли ? -Не, думаю, весь секрет во втором мэтале. И вот, после условной команды открывается задний люк и из него, в облачке весьма неплохого, как я чуть позже почувствовал, парфюма аккуратно выползает чистый и опрятный, в не просто отличной, а до неприличия полной и идеально подогнанной броне товарищ большой начальник. Спрыгивает и проваливается по колено в колею. Чтоб вы понимали, на таком расстоянии, все бывалые офицеры даже полковники, ходят плюс-минус в том же, в чем и рядовые, поставить рядом хорошего полковника и хорошего рядового одного возраста - никогда не догадаетесь, кто есть кто. А тут... -Сань, мне кажется или охраняют не его, а его шмот, этож национальное достояние какое-то.. -Тихо, услышит, задушит. Повелительным жестом нас пригласили подойти. Вежливо подойдя, доложив по форме, звания позывные, подразделения, цель нахождения и поинтересовавшись персоной прибывшего мы внезапно получили отповедь. -Почему без брони? Почему оружие не заряжено? (А надо сказать что все магазины мы отстреляли и в ожидании машины, чтоб оружие не засорялось лишний раз,, все отверстия залепили скотчем) -Товарищ ...... виноваты, разрешите исправлять? -Делайте, потом сюда на осмотр. -Разрешите довести, что дорога пристреляна минометом.... И в этот момент. Я понимаю, что погода как-то улучшилась, выглянуло солнышко и с той стороны полетело. Сначала с непривычки, товарищ начальник не понял как мы занырнули в броню, в яму под навес за одно движение. А мы услышали далекий такой хлопок выхода снаряда. И тут же прям в дорогу, в метрах ста от нас вломился первый снаряд. Сказать, что проверка сваливала от нас так, что из выхлопа мотолыг летели искры - ничего не сказать.

Обнаружил для себя занятное сравнение. Здесь на территориях около фронта мы живем в эдаком вакууме. Одни и те же люди, схожие события, одни и те же пейзажи, неповторимые каждый день. Обратная сторона дня сурка - то что мы вливаемся в эдакую замкнутую экосистему со своими законами, принципами выживания, внутренними и внешними конфликтами. Единую экосистему, активно конфликтующую с точно такой же вражеской. Насколько большую часть мы оставим здесь, в пылающих степях, насколько мы сроднились с ними, как глубоко наше восприятие мира перемешалось с здешней реальностью? Когда возвращаемся в отпуск, все же ловят степные флешбэки? Инстинктивно ищем глазами укрытие, если слышим звук мотоцикла или залп салюта. Насколько это впечаталось в наше сознание? Конечно со всем этим можно жить и быть в рамках адекватности цивилизованного общества. Но что будет с нами через год? Два? Сколько изменений в наши души вложит это война, прежде чем мы ее закончим. После того, тысячи мужчин, прошедших через горнило смешаются с обычными людьми, разбавят общество перчинкой чудаковатости и странности, какие привычки я заберу с собой в мир? Пожалуй у меня все довольно скучно: -пристрастие к острой пище. -неврозы от звуков мотоциклов, снегоуборочных машин и прочих звуков, похожих на дроны. -легкий ступор от хождения по траве и песку. -неспособность комфортно себя чувствовать в двух наушниках сразу. -спать в полной темноте. -куча речевых привычек, вроде неформальных обращений к людям постарше вроде "дядя Коля" или "тетя Маша", пристрастия к сокращениям. -желание как можно меньше находится на больших открытых пространствах. Ну вот я рассказал о своих скучнейших привычках. А теперь вы расскажите, какие особенности вы получили в своих стрессовых ситуациях?

Этой ночью мне пришлось делать одну из самых неприятных вещей для простого человека. Наказывать подчинённого. Косяк серьёзный, опасный, способный привести к жертвам, произошедшим по вине нашего экипажа. В итоге решено снять его с позиции, так как косяков накопилось слишком много. Сам процесс наказания меня так же не радует, и пожалуй, в такие моменты я чувствую себя как родитель, наказывающий детей. Через не хочу, через желание успокоить, ведь все обошлось, но нужно поступать жестко. И вот я нащупал то изменение , которое привнесла в меня война. Способность отключить эмоции, врожденное дружелюбие и желание объяснить все словами и перейти в режим агрессивный, суровый, предвзятый и принимать решения влияющие на жизнь и образ жизни мой и другого человека. Дело в том, что снятие с позиции подразумевает, что с готовой, теплой, безопасной позиции этот мужик (а он старше меня) поедет на обустройство новых, в новых местах, где непривычно все. И я не знаю, случится ли там с ним что-то плохое.. Надеюсь, что нет, ведь боюсь, это ляжет тяжким грузом мне на сердце. Да, пока не восстановится мое старое отделение, не вернутся люди, которым я готов доверить свою работу, свою жизнь и здоровье мы побудем неполным составом, но ради безопасности себя и тех, кого нам доверили защищать мне придется принять такое решение. Да пропади они пропадом, весы жизней, когда постоянные косяки одного и того же человека, который за два года не уяснил что техобслуживание станции может и подождать в угоду задаче, в угоду просьбе от солдат, а не приказу командиров и в угоду безопасности воинов, которые тащат раненых из под налета ФПВ, это святое. Она хоть сгореть может, наплевать, все можно починить, все можно заменить, кроме людей. Как же я сейчас понимаю тех кто меня наказывал, их бессильную злобу, ведь ошибка уже случилась, и я не знаю, сколько людей стали ее жертвами, а скольким было суждено получить раны сеголея при любом раскладе. Ведь ошибка подчиненного это и моя тоже. И завтра я снова пойду встречаться с этим кошмаром, и самое это станет нашим наказанием, взглянуть на плоды тупых решений.  Я сделаю так, как сделал  сам сразу после первой ошибки. Мы сходим туда, где разместили раненых вытащенных из злосчастной посадки. Пусть посмотрит им в глаза и скажет себе, стоила ли гипотетическая возможность перегрева блоков помех этих окровавленных бинтов и наспех наложенных швов. Стоил ли тот обугленный квадроцикл и его водитель, мрачно тыкающий в пузыри ожогов пальцем, правильно составленного отчета о работе. Может быть мы и обязаны по регламенту производить техобслуживание в конкретное время, но я ни разу не поверю, что он думал о чем-то кроме листка с отметками о чистке системы охлаждения сидя в теплом подвале с интернетом, в момент когда мужики ценой невероятных усилий тянули своих братьев из под удара. Если он считает, что раз нам повезло и наша боевая работа в основном происходит в отрыве от противника, что многим из наших выпало счастье не проливать кровь человека, пусть даже врага, то можно расслабится и забыть что мы на долбанной войне, то он крепко заблуждается. Не будет никаких милых ругательств на байбачьем. Только плевок ему под ноги как апогей отвращения. Благо никто не погиб и не получил серьёзных увечий. Только как бы подсумок с чудесами не опустел такими темпами.

Знаете, вот многие смеются над отчетностью об отчетах и журналами учета журналов. Но и здесь я покажу вам жемчужину. Грамотно составленный отчет, например, об учете частот бпла дает возможность тыловым мастерам модифицировать тот же окопный рэб, глушилки на автомобили, под реалии конкретного участка фронта, и мне греет душу, когда в массовых рассылках справочной информации от руководства часть данных - это данные прям с моей позиции. Искренне радуюсь, что скучнейший процесс заполнения отчетов спасает жизни в будущем, позволяя подготовить станции к обстановке на нашем участке. Но я, в своей, немного нездоровой, страсти к комфорту не мог себе позволить заполнять отчеты кое-как, организовав себе целый мини офис для вечерней сверки данных под кофеёк и приятную музыку. Все как полагается, в теплом жилом блиндаже, который в нашем случае-подвал, утеплённый по всем правилам уюта: кирпичная кладка закрыта пенофолом, вверху воздуховод под крышкой, просторное спальное место на троих, отнорок, куда можно сложить оружие и всякую мелочевку, шкаф и рабочий стол для пульта станции. Нычки бывают разные, бывает, что попадаются целые подземные технические помещения на промзонах, где может разместиться человек 30 народу, там обустраиваются прифронтовые цеха и госпитали, а бывают и унылые лисьи норы, где ютятся вдвоем два лба. В вопросе жилья - главное как можно лучше утеплиться, просушиться и иметь возможность не мешать друг другу отдыхать.

Парадоксальным считаю отношение некоторых волонтеров, да и чего греха таить, солдат к тем невероятным актам доброты и самоотдачи, которые мы получаем с гуманитарных фронтов родной страны. Начиная с малого, просто уделив время прочтению поста, оставив свой совет, до невероятного вклада в боеспособность конкретных подразделений люди отдают плоды своего труда на благо фронта. Должны ли они? Лично я считаю, что нет. И тем ценнее то что они делают. Взять на себя обязательство и выполнить его - совсем не то же самое, что смириться с возложенным долгом. Я до сих пор не в силах описать, насколько благодарен за квадроцикл, генератор и помощь с новым прицепом. За желание снарядить меня и моих парней. За милые посылки для сослуживцев. Вы говорите: "Подвиг ваша профессия", но для меня то, что вы называете "подвиг", "свершение" это обыденность и минимум, по сравнению с теми же штурмовиками. Вот там-подвиг. Вы, вкладываясь в нужды фронта так же совершаете подвиг. Поддерживая бойцов, искренне переживая за них, беспокоясь, снабжая экипировкой и одеждой именно вы становитесь для меня героями. Героями  в которых мы нуждаемся.

Сначала мы пробирались ползком. Едва не на четвереньках, вдвоем из зоны неспящих вражеских глаз в небе. Без света, ветки шкрябали по лицу, цеплялись за одежду, лапами хтонических монстров не отпуская из объятий ночи. Чуть поодаль уже на ногах, но аккуратно, вслушиваясь в каждый шелест ветра, продирался через лес, обливаясь потом, давая условный знак постам, попадавшимся на пути. В грязи, вонючие и мокрые останавливались отдышаться, порой предлагали горячего чаю из термоса. Ну не отказываться же. И отправлялись дальше ловя мрачные понимающие взгляды постовых, вскинувших руку в пожелании доброго пути. Мы шли дальше, уже по дороге, нашли квадроцикл. Он в прицеп, а я за рулем, ехали осторожно, бережно храня свой груз, напряженно вглядываясь в светлеющее небо, давящее гранитной плитой на сердце, борясь со страхом, липкими комьями грязи из под колес облепляющими со всех сторон, несли мы свою ношу к нулю. Ехали через поля, в обход  деревень, по вспоротым разрывами спинам дорог, нервно поглядывая за спину, молясь, что не увидим несущуюся точку в небе. Быстро светало, и пестрая краска осени бросала блики на штиль луж, заполнивших старые воронки. Мы приехали раньше, мы ждали машину. Издалека через  увядающие посадки, слышался рокот ее двигателя и скрип истерзанной черноземной грязью подвески.  В рассветной прохладе дыхание вилось словно дым сигареты, которую зверски хотелось закурить. Я знаю, у него в кармане целая пачка, я нащупал заветный прямоугольник когда клал его на прицеп, когда привязывал его ремнями. Грубо и жёстко, но ему все равно. Те почести которые я мог воздать, я совершил - мой пот и учащенный пульс, измазанные в черной густой крови руки и ломота в натруженной спине, я стал его ногами, сделавшими первый шаг домой. Спи спокойно. И прости, что перетянул ремнем руку.

События без дат, без времени, без места. Случившиеся далеко или близко друг от друга. Одновременно или в разные года. Вой -20 наверх! -Выстрел! Крики и матюги из общей рации искажались бетонными стенами пятиэтажки, в которой остановился перекурить Вой. 17 часов рубки за этот дом остались позади и началась рутина. Пока закреп тянул снабжение, нужно было успеть отдохнуть, параллельно держа оборону на западной и северной сторонах дома. Он иногда позволял себе мысленно взгрустнуть о тяжкой доле, выпавшей на его жизнь, но в целом был в добром расположении духа. Его взвод отделался только одним тяжелым трехсотым, которого очень быстро выдернули в тыл на новомодном беспилотном эвакуаторе, который недавно прислали с гуманитарной. А остальные пострадавшие отделались несерьёзными ранениями, с которыми можно было просто поваляться недельку в тепле и с сытной едой и снова быть в строю. Байбак. Очередные два километра позади. Беспощадно ломило спину от бесконечных упражнений "упал-отжался" при первых звуках свиста мин, которые ложились в лесополку по которой мы пробирались. Втроем, за один заход , мы должны были затащить станцию генератор для прикрытия штормов, во вторую- вдвоем ,запас топлива на неделю. Наконец, остановившись в яме, мы сели на перекур. Рэм пытался подбодрить, смешным голосом декламируя дескать он "настолько преисполнился в этой жизни, что ему уже все ясно об этой планете" но настроение было паршивым. Вой. Он добрался до пулемета, за которым ему предстояло провести следующие 4 часа, установленном в крепком, еще советском здании школы, откуда открывался чудесный вид на позиции врагов. 4 часа наблюдения, 4 часа на то, чтоб не дать ни одной твари и высунуться на улицу и пресечь даже призрачные попытки контратаки. Скоро должен подойти Соня, вдвоем будет попроще, этот раздолбай пока был внизу, выторговывал у сменившегося наряда сигареты, так как их промокли, когда они неудачно занырнули в лужу, спасаясь от надоедливого камикадзе. Смеркалось. Байбак. Вечерело. Солнце неуклонно клонилось к закату и мы подобрались к окраине ПГТ , где нам указали на руины, куда можно было пихнуть станцию. Отправив Рэма и Фиксика за топливом, решили тащить его в два захода, я занялся вкорячиванием станции наверх. Дело вроде небольшое, но после проходки в несколько километров под обстрелом руки дрожали, спина дрожала, ноги сводило от каждой попытки оторвать ее от земли. Станция наверху. Первый аккумулятор 190-ик наверху, второй... Ааа , как же я устал... Подключив на свой страх и риск станцию по упрощенной схеме и сделав "клац" и закурил, окинул взглядом руины. Опять остовы мирной жизни. Сервант, заполненный галькой сервиза. Потянувшись я запнул уцелевшее расписанное веселенькими цветочками блюдечко. Сделано в ГДР. Ого! Раритетный был. Судя по антуражу, тут обитала степенная пожилая пара. Вот фото суровый старик, сажень в плечах и пожилая бабушка с улыбающимися морщинками у рта и глаз. Надо бы поглубже в дом зайти, вроде отступила усталость. По направлению к подвалу я заглянул в одну из комнат и прослезился. Вой. Он почувствовал себя раздавленным. Он отполз от Сони в соседнюю комнату, искал отхожее место и детская кроватка, в изувеченной осколками комнате, где от веселеньких обоев с тигрятами остались жалкие обрывки как дубиной поддых выбила из лёгких воздух. "Да как же можно было до такого довести б...". Подобрав фотоальбом, разбухший и заплесневевший, он открыл его на случайно странице. На фоне тех самых обоев сидела симпатичная женщина и улыбающийся пухлый ребенок двух-трех лет, но ржавые потеки воды уже брали свое, размывая фото. Под ней надпись. 18.08.2021 всего несколько лет назад это место дарило жизнь, защиту. Было домом. До чего довели страну твари, возжелавшие денег ценой своего народа. Обманув, оболванив, продав в рабство целую страну лишь бы получить неограниченный доступ к наркотикам, деньгам и иллюзии власти. Разве стоят эти "блага" улыбок детей, чьи комнаты сейчас используют как пулеметные гнезда. Спальни родителей куда приходится ходить по нужде солдатам? Нет, Вой, не время уставать. Тебе еще надо выставить зверье, остервенело разносящее свои же города подальше отсюда. Чтоб вернулась жизнь. Байбак. В комнате, на широкой двуспальной кровати под покрывалом лежали они. Двое. В глубоких сумерках угадывались только силуэты, приподнявшие одеяло. Уснувшие вместе навсегда. Хохлов выбили отсюда всего пару недель назад. Сколько же они тут, что уже не пахнут. Насколько нужно быть тварями, чтоб за столько времени не похоронить их. Хотя бы не сжечь тела, оставив неприкаянными настолько долго. Через пару часов вернулись парни, мы доразвернули станцию и начали думать над моральной дилеммой. Ведь пока враг рядом любые движения-страшный риск. Вой. Он аккуратно убрал альбом в чудом уцелевший шкафчик, сходил по делам подальше. Соня ворчал, чего это он так долго, а на душе скреблись кошки. Так всегда, сталкиваясь с растоптанными войной жизнями чувствуешь себя потерянным, просыпается чувство горечи за попранные жестокой реальностью судьбы, уже не свои, а чужие. И в этом Вой искал силы. Вот против чего он воюет. Против продажных монстров, которые наплевав на все, уверились в чванливой иллюзии превосходства над другими, над тех кто обманулся и доверил власть над собой, над чумой коричневых идей, твердящих что есть нации хорошие и есть плохие. Против того, чтоб изувеченных взрывами детских не было ни на родной земле ни на чужой. Байбак. Мы сожгли их на отходе. Молитвой нашей стало "спите спокойно". На сердце лежал камень. Те враги, кто не мог уделить на это десяти минут за те месяцы, что здесь стояли стали, для меня зловещим образом наплевательского отношения к понятию морали и человечности. Обманутые, зомбированные, низведенные до первобытного уровня животных, безвозвратно потерянные души, поражённые метастазами равнодушного отношения к жизни и смерти врагов и друзей. Вой. Байбак. Сотни тысяч воинов, продвигающиеся по руинам городов и деревень. И сотни тысяч тех, кто продал душу в обмен на иллюзию богатства, отринув главное сокровище человечества - мораль и веру в доброе. Но отбросив это они потеряли еще кое-что. Несгибаемый лом воли, который не даёт нашим воинам, даже уставшим, поникшим от невзгод, разочаровавшимся сдаваться по давлением судьбы и смерти, дышащей в спину.

Первый мороз. Фронтовые коты поджимающие лапки на улице. Солдаты кутающиеся в шарфы и бушлаты. Поветрие тяжелой, ветренной зимы. Третья зима на СВО. Всякое здесь происходит. Порой просто страшное. Порой мистическое. Прошлой зимой мне довелось провести сутки в полном одиночестве на заброшенном хуторе. Где компанию мне составляла брошенная кем-то буржуйка в подвале да периодические переклички по рации. Выходить тогда на улицу совершенно не хотелось, но приходилось. В зеленом свете старенького прибора ночного видения представала унылая картина. Выпотрошенный амбар, большой гараж грузовой техники, светящий из разодранной стены перевитыми останками какого-то грузовика. Далеко-далеко световой маячок на дереве-это ориентир для отладки станции по азимуту. Месиво облаков, которое вот вот высыпает новую порцию сугробов. Чтож. Это даже к лучшему. Метель-это хорошо в своем роде. Никаких дронов на эту ночь. Знай себе не спи, кури, гоняй чай, отвечай по рации. Сыпануло как по команде ровно в полночь. Сначала большими пушистыми белыми хлопьями. Потом по щеке хлестнул первый порыв ветра. Второй. Заскрипели адскими арфами ошметки листового металла. Жалобно застонали остатки амбара, прогибаясь под снегом, застонал жилой дом, в подвале которого я тогда засел в ожидании своих парней, оставшихся у соседей с грузом. Периодически бухала артиллерия, бьющая по пристреленным точкам. Я спустился вниз. На улице делать уже нечего, только укрыл на всякий случай станцию тентом, чтоб нежную электронику не задушило под слоем снега и льда. Печка бодро трещала, треская обломки забора, стул, внутри в фольге жарились два клубня картохи. Уют да и только. Но самое опасное что я тогда мог сделать это расслабиться. Не просто так переклички шли каждые 10 минут. Уже неоднократно пресекались попытки вражеских ДРГ прорваться на нашу территорию. А я один. И страх легкими касаниями ледяных пальцев портил атмосферу. Сверху чудились упорядоченное похрустывание снега, словно шаги, отзвуки коверканой речи. Шатание печной трубы от ветра мозг дорисовывал как попытку отодрать защитную сетку с выхлопа, чтоб закинуть туда гранату. Чем больше думал об этом, тем сильнее было наваждение. И тут звук, который точно не был глубоком уставшего требующего сна разума. Звук замерзшего дерева по которому с усилием, с нажимом, медленно и степенно ведут чем-то твёрдым. Дверь в подвал! Моментально в печку был вылит чайник, погашен свет и ПНВ опущен на глаза. В кромешной тьме видно было только прямоугольник двери. Сквозь щели которой пробивался слабый ночной свет. Свет, который ясно очерчивал движение за дверью. Раз короткий. Два короткий. Это обозначение позиции по рации. Вторая. Потом один длинный. Один короткий. Один длинный. Это запрос помощи. Ответом стал шепотвзволного из рации-"идем к тебе, Байбак". Тем временем за дверью слышалась возня. Кто-то давил на дверь. Цепь, на которую она была заперта слегка звенела, натягивалась. Что-то слегка хрипело за дверью. Возилось. Отошло. Тяжелое. Настолько, что звук шагов даже по снегу все равно пробивался через потолок подвала. Приблизилось к трубе. Поворчало. Казалось что время замедлилось, я приподнялся к двери и щёлкнул затвором. Что-то снаружи моментально оказалось прям перед дверью и тяжело навалилось на нее и в этот момент со стороны откуда шли пари выдетела осветительная ракета. На всякий случай я занырнул поглубже в подвал, уходя с линии огня и не зря. Грянуло два одиночных выстрела, нечто снаружи издало пронзительный визг, дернулось, рвануло дверь. Автоматная очередь ударила , слышно было как патроны входят в плотную шкуру. Минут через 5 подошли. Снаружи зазвучал дикий ржач, отгоняя наваждение. -Байбак! Ты живой? Штаны сухие? Выходи засранец, дернул нас по фигне. -Да, да уже. Снаружи стоял Санечка-наш взводник, и еще три бойца. -Ну че, поздравляю с успешной поимкой хохла-вон смотри. На снегу валялся здоровенный секач, непонятно каким образом оказавшийся здесь в такую погоду. Здоровенный, вонючий. -Топи печку, дозорный блин. Спину срежем, прожарим и мяска поедим. А вообще молодец. Фиг знает, может это мог быть двуногий хохол. Всякое могло случиться, не комплексуй, что кабанчика испугался. Конечно потом пришлось отстоять штрафной наряд. Конечно были приколы. Но вот тогда я еще раз убедился, что даже в лютую пургу, я могу положиться на товарищей, который придут по первому зову. Мы тогда уплетали вонючее, жесткое мясо с картошкой пили сладкий чай, смеялись надомной и радовались, что тревога была ложной, снаружи бесновалась метель, а мы уютной компанией никак не могли отпустить ситуацию.

Мобилизация, в помощь воюющим войскам ,стала для добрых граждан Лаоса серьёзным шоком, ударом под дых, поводом для ёрничания врагов и возмущённого сочувствия друзей. И,  понятное дело, она стала чудовищным испытанием для инфраструктуры, не готовой усвоить такой объем новых военных, многие из которых вовсе не были готовы к такой службе и вовсе не содействовали упрощению общего процесса. Помню, как после распределения меня потеряли. Вместо того чтоб направить в подразделение ,куда меня зарядили ,отправили в прифронтовую зону на обучение. Несколько дней мотаний на поездах и колоннах туда-сюда, и, по итогу ,пристроили в нужную часть. Помню ,как встретил лейтенант, который должен был собирать нас всех на обучение, и выдохнул: "Ну все, наконец нашелся, все налицо". И после нескольких дней знакомства между собой нас посадили на поезд и отправили соседнюю Лаосу не очень большую, но гордую страну, где мы и провели несколько месяцев, постигая азы РЭБовского дела. Я с интересом погружался в устройство станций ,параллельно изучая специфику дронов. И чем больше вникал, тем сильнее возникало неприятное ощущение "То ли я дурак, то ли лыжи не едут". Станции не соответствовали по рабочим частотам с дронами! С этим вопросом я и подвалил к командирам. В итоге оказалось, что станции демонстрационные. Предназначенные именно для ознакомления нас с понятиями спектра, азимутов, КСВ и прочими. Благо ,тогда пара бывалых офицеров намутили мне несколько учебников по радиотехнике и я смог поглубже вникнуть в специфику ведения радиосражения. Разжевывали мне ситуации из новостей, почему не сработал РЭБ в той или иной трагедии, как изучать. Кстати тогда же я познакомился со своим будущим командиром отделения , Механиком, вполне оценив вредность его зарактера  смешанный с любопытством, ведь ему гораздо больше чем мне удалось вникнуть в специфику работы, и к его советам я прислушивался уже тогда. Могу сказать одно, то время было одновременно ответственным, но самым беззаботным. У нас были полноценные дни отдыха, которые многие из нас все равно проводили на станциях, в расслабленном режиме мы изучали их устройство, отвлекаясь на веселье, чай на костре и сон в теплых бронекапсулах. То было время, когда подразделение еще не потеряло никого. Когда никто из нас не слышал и не видел кошмаров, которые не должны случаться. Мы были просто мобилизованными, неудачниками, попавшими под раздачу судьбы. Спустя два года, статус уже не важен по сути. Уже нет различий. Все мы солдаты, все мы сражаемся и несем свой крест гордо. Да, одни устали сильнее других. Кому-то повезло больше, кому-то меньше. Но мы все еще здесь, выросшие из тех, играющих в снежки на полигоне парней в воинов, приближающих Победу.

Пелена дождя, тяжелые капли стучатся в дождевик, просятся внутрь, пар от дыхания. Мы сидим на открытке, в небольшом облезлом кусте, кутаясь в плащи палатки. Ждем машины, чтобы передать им на броню станции-глушилки. Небеса рыдают над изуродованной землей, пропитанной кровью, отравленной соляркой и пороховым огнем. Удручающая картина пустоши навевает странные мысли. Мы не говорим друг с другом, не шутим как обычно. Лишь шелест ветра по огрызкам прошлого, стук дождя по плащу, да звуки пролетающих артиллерийских снарядов над головой. Наконец , сквозь туман войны пробивается мерный скрежет транспорта, я достаю фонарик. Хоть и день, нас можно не заметить из кабины, надо привлечь внимание водителя. Мотолыга останавливается и из десанта выпрыгивает молодой офицер, даёт добро, чтоб мы подошли. -Ты Байбак? -Да. -Тебе посылку просили передать, грузи чемоданы и коробку забери. -Есть. Увесистый сверток ложится на багажник квадроцикла и мы, проводили взглядом удаляющийся в туман транспорт. Мрачный день, сквозь него мы едем к себе на точку, каждый, думает о своём. Пока обсыхаем внутри, я решаю распаковать коробку. Порой, даже в самые серые и меланхоличные дни ,нам на голову сваливаются маленькие радости. И вот мы сидим и трескаем пряники с чаем, закусывая шпротами. В сухих носках и свежих футболках. А снаружи льет и льет бесконечный дождь, шумит артиллерия и грохочет железными листами ветер. А мы тут. В тепле, с вкусняшкой и подарками с гражданки. Спасибо вам.

Те кого мы прикрывали не узнают об этом. Те для спасения кого мы рисковали ,не узнают об этом. Так же как мы не знаем, что они за люди, им неизвестно кто мы. Но у нас общее дело. Общая цель. Вклад каждого - кирпичик Победы. Откашливая гарь окопных свечей, я еду через морозное утро к своим парням, в тепло подвала, где шкодные котики покушаются на пряники. Я еду, и не чувствую усталости и сонливости. Опять навстречу встающему солнцу, что на краткий миг выглянуло из под осенних облаков. Чувствую, что доволен проделанной работой, испытываю удовлетворение, что мы выложились по полной в эту ночь. Не могу вспомнить, чтоб на гражданке получал такое удовольствие от того , что делал . Пожалуй , потому, что там наградой за нее служили всего лишь деньги. Тогда как здесь, в этом аду моя маленькая победа - это спасенные жизни, чистое небо, без назойливого жужжания смертоносных дронов. Что приносит удовлетворение вам? После чего вы можете, засыпая, или идя домой , подумать краем сознания - "я сделал все что мог, сделал это успешно, и это хорошо, я доволен".

Вчерашние грязевые ванны не прошли даром. Первый снег, сквозняки, многочасовые поездки по морозной ночи - все это наложило отпечаток и подскочила температура. Ну что ж, законный повод отдохнуть и рассказать страшилку! Если помните, я рассказывал историю о том ,как занырнул в глубочайшую воронку, искупавшись в грязи и ледяной воде. Тогда пару дней мои сослуживцы взяли на себя мои обязанности а я отогревался и пытался удержать здоровье в рабочем режиме. Как полагается, при ночных выходах, я оставался один. А тот блиндаж, не в пример нынешнему, был не слишком комфортным. Так или иначе ,я отдыхал, топил печку, пил горячий чай и хомячил таблетки. И тут сработала сигнализация, все тропинки кроме одной, по которой мы с парнями ходили ,мы обтянули леской, соединённой с вязью цепочек висящих в блиндаже. Растяжки ставить нам было нельзя, а жили мы далеко от остальных подразделений, одни, и не хотелось получить себе на голову нежданных гостей. На всякий случай накинув броню и перезарядив автомат, я высунулся из блиндажа в слизкую ,грязную ,украинскую зиму. Услышал шорох и снова перезвякивание цепочек из блиндажа. "Стой кто идёт?!" все-таки тыл метров 900-1000, с минимальной вероятностью это были враги, может, просто свои заплутали в хитросплетениях посадок. Ответом мне стало нечленораздельное ворчание и шорох. С трёх сторон. Вот это уже плохо. С трех сторон- это не случайность, с трёх сторон - это обходят. Решившись мигнуть фонариком ,я увидел только нахлёст веток и два огонька глаз в тени. Что ж, это не человек, уже хорошо. И в этот момент ,в полоску лунного света, сквозь ветки попадает облезлая осклабившаяся несимпатичными клыками ,то ли собачья ,то ли волчья рожа. "Мать моя женщина, я че, еда?!!" пронеслось в голове. Делать нечего. Сначала небольшая очередь в воздух. Думаю ,любое животное здесь знает что этот звук не предвещает ничего хорошего. Прижался к яме блиндажа, напряжённо вслушиваясь. Но мне повезло. Слышался только удалённый треск ветвей, да удаляющийся топот тяжёлых псин. После того как парни вернулись, мы несколько доработали систему предупреждения, дополнив ее растяжками со спиленными взрывателями. Бах от такой небольшой и относительно безопасный для человека, если расположить все верно, но названных гостей отпугнет. После этого случая еще несколько раз мы натыкались на следы крупных лап в грязи, но стая держалась подальше от нас, в основном ,побираясь вокруг мусорных ям. Думая о том, как много животных дичает и становятся опасны для людей, меня успокаивает лишь то, что волонтеры и просто добрые люди стремятся подселить себе зверька с СВО, спасая милашек от судьбы людоедов и помойных животных.

Недавно встал вопрос о хотелках. Именно материальных желаниях, которые для всех нас имеют место быть. Кто-то хочет много денег, для других вес имеют конкретные вещи. Что для меня - одна из основных это возможность с кайфом путешествовать по целине. Когда нибудь, когда я вырасту и стану взрослым вернусь с СВО, я точно куплю себе шикарный мощный квадроцикл или багги и прокачусь по стране. Посмотрю пейзажи, попробую национальных вкусностей, посещу памятники байбакам, которых оказалось немало в нашей необъятной. Один, возможно, в компании с собакой погуляю по горам и лесам, подрыхну в палатке, не запариваясь о свето- и звукомаскировке. Чувство свободы, вызванное возможностью ехать на все 4 стороны, не отчитываясь перед начальством - та птица, которая рвется из клетки текущих обстоятельств, одна из тех причин, что тянет нас в светлое будущее после Победы. Мне по душе неизвестность мирного пути. Когда ты едешь и знаешь, что впереди только приятные трудности, только прекрасные виды, бесконечный простор родной страны. Рокот мотора, гора поклажи на багажнике, довольная собака, подставляющая физиономию ветру. Никакой скованности в скорлупе брони, никакой необходимости в бортовом РЭБ. Только ленты дорог, вьющиеся по полям, лесам и горам мирной Родины. Как славно это будет, как тянет ощутить широту и ликование свободного пути, не омраченного разрывами и постоянным страхом, где ветер в голове и нет забот, и грязь из под колес не более чем часть веселья. И будет нам мирное небо над головой, и спокойные покатушки по полям. Безумная, пьянящая искра свободы.

Сегодня был мрачноватый день, полный непонятных разъездов из категории иди туда, передай бумажку тому-то, нарисуй закорючку, катись обратно, потом туда, потом сюда. Много разъездов в тыловых районах. Занимательно наблюдать, как в прифронтовые зоны постепенно подтягивается жизнь. Деревня, которая буквально весной стояла заброшенная, с жуткими остовами домов, в которых мы в свое время прятались от обстрелов , полнится печальной возней скептических гражданских мужиков, осматривающих разоренные войной хозяйства, подтягивающих трактора, чтоб отодвинуть очередной завал. Чуть дальше наткнулся на стайку ребятишек, завистливо смотрящих на квадроцикл, отвлекшись от архиважного занятия в виде прыгания в резиновых сапогах по лужам. Зачем они тут, почему? Что детям делать в этом изувеченном краю? Люди тянутся в родные места, готовятся вставать на ноги после страшного разорения, что принесла война. Я ехал мимо школы. Помнится раньше ее повреждения были только в виде выбитых окнах и шрапнели в стенах. Сегодня от нее осталась только половина здания, обломки второй уже утащили бульдозеры. Мрак и усталость витают в воздухе. Люди здесь тоже бьются, в поте лица своего восстанавливают будущее своим семьям. Сколько еще таких поселков будет на нашем пути .Сколько людей будут с тоской смотреть на разрушенные плоды трудов своих. Сколько простого человеческого счастья было и будет сожрано ненасытной пастью войны...

Всем доброго утра. Знаете как понять, что пришла зима? Проснуться и обнаружить на спальнике мышь коварную. Пригревшуюся под боком у кота-бездельника Нурика. Мороз и сырость сковывают этот край теней-поводырей, сгоняя все живое поближе к теплу. Каждый раз, выходя на улицу невольно задумываешься сколько сил заберет сегодняшняя поездка по серым пейзажам. Сколько раз придётся остановиться, держа руки прям у выхлопа квадроцикла, надеясь, что пальцы разожмутся. Зима тяжкое время на войне, но пока она не полностью сомкнула свои стальные объятия мы готовимся.

Вот пара случаев, когда понимаешь что дуракам везёт. Заехал я после зимнего отпуска на одну пренеприятную позицию. Какое-то неадекватное количество дронов, постоянные обстрелы, проблемы со снабжением - плотность вражеской огневой работы такая, что машины могут нормально разгрузиться только километрах в трех от линии , по которой распределены позиции, а до самой дальней вообще топать 7 километров. Если кто-то тягал хотя бы сто метров пару полных 20-ти литровых канистр , то представляете ,как это тяжело. Сами позиции располагались следующим образом : враг, длинное поле, позиции переднего края, где мы засели, леспосадка, железная дорога, ещё одна посадка и дорога проселочная. Дальше поля, поля и еще раз поля. Вдоль железки расположилось много ребят с моего подразделения , и в какой-то момент, меня попросили дойти до точки, где засели ребята, с которыми прервалась связь. Ходили мы по просёлочной дороге, или по посадке, в зависимости от ситуации. Однако, когда я дошел до парней , и мы решили, что они должны забрать у нас более мощную рацию, оставив нам свою, попроще. Таким образом, я и еще один боец выдвинулись уже на мобильную позицию, и он , как ни в чем не бывало , пошёл прям по железной дороге. -Никита, нахрена, опасно же! -Да ладно , тут всегда люди ходят! -Только аккуратно, по бокам заминировано. Ох , и дернуло меня пройти с ним там! Сначала я бесился, что вместо того, чтобы идти и говорить, он останавливался, разворачивался и начинал что-то рассказывать. Не выдержав такого, я уже начал подгонять его пинками. Второе. Пока мы шли этот злосчастный километр, я насчитал 4 лепестка и штук 7 колокольчиков, мимо которых этот хлебушек шел, игнорируя их! Сказать что в тот момент мне хотелось придушить его и дать по голове себе - промолчать. В довершение всего, со стороны врага прилетел дрон с бодро болтающейся под пузом парой гранат. Самец птицы, будь он неладен. Слева мины! Справа мины! И дав пинка мистеру "да все там ходят" мы побежали. И то ли укродрон решил , что двух номинантов на премию Дарвина лучше оставить, то ли у него была более интересная цель, чем два дурачка, но он не стал особо заморачиваться. Не став нас гонять , полетел дальше. Бог отвел, но Никитку я потом веточкой , как бычка стукал. Хотя и сам дурак, в новом месте , на откровенно опасную проходку согласился. И второй случай. Мы с Рэмом таскали продукты и уже были в посадке, примыкающей к нашей позиции. Так уж вышло, что тащить пришлось прям по дню, и остановившись перекурить мы услышали заветное ВЖЖЖЖЖЖЖЖ. Бросившись в рассыпную, мы с ним сныкались под какие-то коряги, а дрон, начал опускаться все ниже. Тоже самец птицы, завис прям над верхушками редких оставшихся деревьев. И прямехонько так, над Рэмом, который начал активно так показывать на меня пальцем прям в камеру дрона! УУУУУЪ! Я кинул в него палочкой, хотя все он делал правильно. Сбить дрон, пока он над ним , я не могу, сброс упал бы прям на товарища, а если дрон полетит до меня, появится окошко, и тогда его получилось бы снять очередью без особого вреда для нас. И тут меня осенило, мы ж РЭБ. -Ком, а Ком я Байбак, а ты можешь антенну прям сейчас направить на проход в лесу и вжарить? -да, сейчас, сделал, а чего такое. -в нас яйца хотят кинуть. -аа, ну ясно. Дрон повело. Ветер и помеха управлению сместили его, и в результате, цепанувшись за ветки, крутанул винтами крайний раз и уронил сброс, рванувший метрах в 30.

Мгновенья осени, бесцельно гоняющей холодные ветра, дергающей листья с несчастных деревьев. Эпизоды меланхоличного серого небосвода. Зацикленная плёнка одинаковых серых кадров, разбавленных непрестанным мелким дождем. Я еду по совсем опустевшему тылу. Ни один солдат не хочет провести свой отдых на улице. Там, впереди, гражданские топят печки, дровами, газом, отогревая стынущие приземистые дома. Несносная грязь черным гейзером взметается из-под колес. И серый небосвод давит, давит гранитом облаков на душу. Меланхолия вальяжным зверем сминает фокус, предательски играет с сознанием, манит соблазном тепла и уюта, просит остановиться, посидеть спокойно, не торопиться, не гнать сквозь засыпающие степи, что не будут пылать до следующей весны. Но я еду, сначала в тыл, потом возвращаюсь в тыл поближе. Потом-бешенная гонка по уцелевшей бетонке, полная нервных взглядов в небо, разгон, объехать остров подбитой машины. Мрачным напоминанием том, где я, ловлю ещё ясный запах гари от недавно подбитого квадроцикла. Доехать, отдать рюкзак с оборудованием, стремглав нестись обратно, отдаться меланхолии, отдохнуть в тепле блиндажа под гогот сослуживцев, гонящий прочь осеннюю хандру. В этом злом краю мы есть крайние оазисы тепла, поддерживаем каждый свой очаг, дружно сдерживая снаружи подступающий натиск тонущих в грязи степей.

Война такое место, где смерть становится чем-то фоновым, обыденным. Но когда разом погибают люди, с которыми ты шел от начала вашей службы, с которыми хлебнул горькой доли, с которыми шутил и веселился, спорил и соревновался. Это сильная эмоция. Я помню их. Та почесть, которую у настоящего воина не забрать - память о нем, знание, что вот были такие люди, отдавшие жизнь за Родину. Меня очень удивило, когда я встретил их. Отца и сына. Два крепких мужика, отец пошел на мобилизацию вместе с сыном. Сын слегка безбашенный,  весельчак и приколист. Отец - спокойный дядька со своими твердыми убеждениями, бородой-лопатой но веселыми морщинками вокруг глаз. Добрые, честные люди. Всегда готовы выслушать и поддержать, два бойца, без сомнений бравшиеся за тяжёлые задачи. Оба уснули вечным сном в том блиндаже. Самое страшное, мысль, которая вертелом наматывала узлы в кишках, это понимание, что отец умирал несколько часов рядом с бездыханным телом сына. Битя. Водитель-механик. Суровый мужичина. Не дурак выпить, безотказный на просьбы помочь. Его лапищи, твердые и мозолистые, навсегда оставят тепло рукопожатия в руке. Мощный. Качок, настоящий атлет. Девиз "затащим что угодно куда угодно". Вечный "Яндекс фронт" для самых горячих позиций, ходячая Википедия по правильному питанию и программам силовых тренировок. Он мечтал купить себе Харлей и красоваться перед девчонками. Вечной тебе дороги, однопроцентник. Паштет. Хоть ты и без вести пропал, тебя найдут, не беспокойся. Я помню как ты поехал со мной на первое свое бз, как едва не наступил на растяжку в темноте. Помню как ворчал на капли, настырно ищущие твою физиономию, когда мы спали в блиндаже. Но тех, кто сделал это не будут ждать небеса. Не встретит их с распростертыми объятьями сонм ангелов. Лишь черная, раскаленная бездна, без проблеска света, забвение, потоки желчи и оковы. P.S. Спасибо эваку. Остальных парней вытащили. Раненых, контуженных, с осколками в костях, но живых. Мы не ищем сочувствия. Не просим молиться за нас, не признаем желания узнать наших имен. Для тех кто на войне не требуются заламывания рук и воздевания очей горе при каждом страшном событии, которое с ними происходит. Просто помните о людях, кто положил жизнь для вас.

И снова готовить кабанчика к поездке. Уставший, дрожащий, скрипящий друг. Который по воле бюрократии все никак не получит замену должен нестись сутра туда, где любая поломка оставит его на том месте навсегда. В своем роде он метафора жизни, работы через усталость, через грязь и тяжесть, движения вперед через все препятствия. Когда-нибудь он сможет отдохнуть, когда-нибудь мы сможем отдохнуть. В печали осени мы идем вперед, со скрипом, с кряхтением тянем свой груз. Верим в светлое завтра и радуемся своим маленьким победам. И мы дойдем. Все дойдем. Спасибо за поддержку.

Мы в норме. Знаете, я не люблю местную осень, в отличие от прекрасной осени в мирных зонах, где уют гонит прочь мрак дней, здесь, поближе к передовой, уют сосредоточен лишь в маленьком подземелье, тогда как снаружи давит серое чистилище. И несмотря на то, что враг уже далеко, угроза смешивается с склизкой атмосферой, нагнетая давление. Неприкаянные останки деревень полнятся призраками ушедших добрых дней. Мемориал пустот, оставшийся от некогда цветущего края, растоптанного во имя несбыточных обещаний. Липкая грязь тошнотворными щупальцами проникает повсюду, летит в глаза, словно пытаясь укрыть их от окружающей свинцовой духоты пейзажа. Но надо двигаться, непременно, вперед, пусть сделать малость, лишь доставить груз. Под свинцовыми небесами, наперекор истерзанным ногам и механизмам, уже не способным тягаться с трясиной, лишь совместными усилиями поднимаясь на сопки, через не могу, через не хочу. И знаете. Это придает дополнительную сладость моментам отдыха, лишнюю толику очарования нашему маленькому подвалу, вечно прикрытому тенями, полному пурчания котиков, и гудения печки. Очаги тепла в рассыпающем

Я сидел под истрепанвм от времени навесом старого наблюдательного пункта, по которому с мрачным ритмом отстукивали капли мелкого осеннего дождя. "Выход через 15 малых, балалайки на позициях, мангал работает" - донесшийся из рации вальяжный голос дежурного нарушил медитативную тишину. Определенно, ему там тепло хорошо, вкусный чай, шпротики, мрачная зависть коварной змейкой скользнула по краю сознания, но нет, сейчас не время. Момент для поездки идеальный. Дождь, ветер, сырость, ужасная видимость. Определенно, сейчас или никогда, приключение на полчаса. И тем не менее, серый, изрытый гнилыми язвами разрывов язык бетонки тянулся ко мне, приглашая в глотку передовой, чья отверзтая пасть двумя остовами танков раскрывалась навстречу. Еще раз, еще раз проверить все ли в порядке, я подергал потряс груз притянутый к прицепу. Проверил масло, затяжку всех гаек на квадроцикле. Постучал по колесам. Издали донесся сдавленный рык зверя по имени Война, прилет, удар, разрыв. Обычно туда ходят пешком, укрывшись в скелетах посадок, пробираясь по окопам, но сегодняшний груз просто не унести на своих двоих. Но если он попадёт на фронт, то убережет кучу народа. Здоровенная глушилка должна проехать на мне всего два километра. Целых два километра. За пустыми рассуждениями и поиском красивых метафор для описания мрачного пейзажа прошли злосчастные 15 минут. "Байбак, все на месте рандеву, небо чистое, гони с Богом." И я погнал. Петляя между ямами разрывов, обходя по широкой дуге останки машин, косея от необходимости смотреть и за дорогой и за небом. В полутьме, с замазанными грязью габаритами, ощущая, как колеса цепляют оторванные куски брони, как натужно воет мотор, пытаясь вытащить из каждой склизкой лужи тяжеленный прицеп. С какой скоростью я еду? Приборная панель замазана - ее отсвет слепит глаза, а в полутьме и так почти ничего не видно. Почему так долго? Где заветный опознавательный знак о подготовленной стоянке? Неужели я свернул не туда? Паника закрадывается в сознание, я начинаю терять концентрацию. Которую возвращает короткий свист и взрыв где-то позади. Волна теплого воздуха, ошметков грязи ударяет в спину. Быстрее, быстрее меня и так видят походу. Включаю фары и даю разгон. Обстоятельства бичами страха гонят вперед, ну где же ты, где?! Новый свист, уже где-то сбоку! Неразрыв! Слава Богу, люблю дождь и сырость! Наконец, что-то мелькнуло среди деревьев. Парни! Вот и неприятный поворот, куда влетает квадроцикл, едва не перевернувшись, фары гасятся глубже глубже, здесь есть небольшой ангар. Парни уже где-то спрятались. Едва заглушив транспорт, пулей несусь в сторону товарища, который указывает на укрытие, куда я вываливаюсь, весь с ног до головы в липой грязи. И мы затаились. Не знаю зачем, миномету наплевать тихо мы сидим или шумим. И вот новый свист, взрыв, затем еще и еще. Остервенело там, на той стороне они забрасывают одну болванку за другой по нашему квадрату, пытаясь нащупать точку, пытаясь поймать неуловимого кабанчика. Когда все окончено, мы наконец осмеливаемся выбраться наверх. В воздухе стоит явственный запах гари, а меня беспокоит, попали ли враги в квадроцикл. Не впустую ли я ехал сюда. Нет! Стоит как ни в чем ни бывало, только слегка пощелкивает остывающих глушитель, да шуршит сетка, которой накрыта станция. Дороги смерти они такие. Пара километров ужаса, бросок игральных костей и эйфория после прохождения, когда даже воздух, пропитанный запахом пороха и каленого металла становится сладким.

Изувеченные кости деревьев фантасмагорической вязью теней рисовали узор облачном небе, ярко подсвеченным луной. Я никак не мог унять сердце, барабаном бющее в ребра так, что, казалось, подрагивал бронежилет. "Че, Сань, сумасшедшая поездочка выдалась?" - ко мне подошёл старший группы штурмовиков, которые встречали меня у дороги. "Я честно, удивлён с себя, что с чистыми штанами доехал. Доложил провожающим, что встретились?" - я с благодарностью принял небольшой термос с чаем. "Да, там как разрывы услышали, уже эвакуаторов решили посылать, благо все обошлось, ничего, сегодня тут переночуешь, а завтра обратно тебя проводим". На том и порешили, запрятали квадроцикл в очередную воронку, накидали сверху какого-то мусора и отправились ужинать и спать. Пока занимались, в лунном свете удалось худо-бедно рассмотреть пейзаж. Не люблю такие места. Вроде и не передовая, не тыл. Какое-то промежуточное звено мертвой земли, усеянной огрызками плодов рук человеческих. То тут, то там торчали из земли обломки стен, арматура. Такое чувство, что когда-то, до того как война прочно пустила корни в этих землях, здесь была небольшая промзона, сегодня-втоптанная перекрестным огнем артиллерии мешанина грязи, осколков, гнилого дерева и ржавых железок. Гнетущее место, злое. И тем не менее в чудом уцелевшем подвале было тепло и уютно. Тепло давала небольшая дизельная печка, на плитке бодро булькала похлёбка "а-ля из всего с тушенкой", у кого-то из телефона сдавленно драл глотку про белое покрывало января какой-то певец. Суровые мужики располагались на отдых. "Вообще, Сань. Ты же Саня, да? Здесь обычно челноки, которые в окопы припасы тягают останавливаются, вот решили тут недалеко поставить глушилку, всем полком скинулись, а то что ни день, то дронами этот маршрут кошмарят. Ты смотри вот эта рация, это караульные наши, они тут недалеко дежурят, ты ее тоже на всякий случай слушай" - поприветствовал меня мужичок, который кашеварил нам ужин. Спать меня уложили как раз на место дневального. Но покой длился недолго. Проснулся я от возни, и постоянных отрывистых команд в рацию. "Че там такое, все в норме?" - спешно натягивая верхнюю одежду поинтересовался я. "Старая над участком кружит, походу выбесили их твои покатушки ищут суки!" "Заходит, заходит, (секретное обозначение, что она прям над нами) снижается" Теперь даже изнутри был явственно слышен звук огромных винтов, натужный, явно Яга с посылками. "Чапа, ты полог от теплака закрыл? Фигли она сюда лезет? Фонит может быть?" "Да закрыл, мля, там по звуку большое чет, уронит, тут и останется, может пусть ее с НПшки прострелят?" "Ага и уронят нам на голову" И тут меня осенило. "Мужики, а мужики, вы ж станцию оттащили от квадрика? Давайте я его ща удалённо попробую завести. Он под мусором, быстро нагреется, а когда она между нами будет жахнем?" "Хе, не жалко? Вдруг успеет скинуть?" "Ну тут на вас вся надежда, я без теплака, так дверь вам придержу чтоб быстро выкатились. Как только она упадет или свалит я сразу на квадрик и по газам, а вы в рассыпную, пока обкладывать не начали." "Блять. Авантюра, но если ничего не будет происходить она тут скинет на авось и свалит" Я сидел прям у входа в блиндаж, укутанный в еще один пончо с защитой от теплака и жал на кнопку удаленного запуска квадроцикла. Огромный дрон, казалось, завис прям над головой, хотя до него наверное было метров 40. Он медленно кружил вокруг блиндажа, высматривая, наблюдая, кошмарным оком с небес высматривая малейший признак жизни, которую он желал забрать. Я продолжал жать на кнопку, надеясь, что квадрик завелся и что со ста метров сигнал дошел до стартера, наугад, невпопад надеясь на чудо. И вот Яга перестала кружить. Гудящий монстр двинулся в сторону, где мы спрятали кабанчика и я понял. "ОТХОДИТ!", заорал я вырвался наружу, оттягивая полог, откуда отработанными движениями выскочило трое бойцов. Грянули очереди, дрон напрягся и тут через гул моторов прорвался визгливый звук закоротившего двигателя. "ОДИН ЕСТЬ!". На фоне луны по воздуху огромным насекомым проплывал силуэт старой, один из лучей которой безвольно висел вниз, перебитый чьим-то метким выстрелом. Без одного из винтов дрон нещадно кренило в сторону и мне показалось что он рассыпается на куски. В этот момент меня кто-то дёрнул за шкирку и повалил на землю. В момент, когда я затылком приложился о землю рвануло. Дрон, в попытке спастись вслепую скинул груз, который хоть и упал достаточно далеко, на уши даванул знатно. "Гоним, гоним, ща палить могут начать, помогите ему мусор с квадра скинуть и на условной точке" Я гнал по дороге наплевав на все. На комья грязи, летящие в лицо, на ямы, на проколовшееся колесо, чавающее от натуги, на протестующий визг амортизаторов, подпрыгивающих на очередном железном ошметке. Я даже забил на прицеп, на котором до сих пор лежала станция, спрятанная поглубже в леске. Потом, все потом. Уже слышались первые прилеты по той местности, где мы находились, не по мне, но страх в очередной раз гнал вперед. И как-то резко все успокоилось. Я пулей влетел в посадку, где находился пункт, с которого я выдвигался и понял, что не могу убрать руки с руля - в суматохе я не надел перчатки и на осеннем ветре они просто закоченели. Ко мне уже бежал часовой. "Байбак, ты же? Нам передали, что ты гонишь, живой - целый.. Ааааху***" - он навел на меня фонарик и выпал в осадок. "Варежки... Дай... Руки п***ец" - говорить мне почему-то было сложно. Как оказалось, пока я несся на адреналине не почувствовал, что превратился из солдата в эдакого грязевого человека. Полностью заваленный грязью, жижей и осенними листьями я выглядел... Фотогенично, хоть на обложку журнала "маскировка и гигиена". Оценив его физиономию, я нашел в себе силы пошутить: "И станет сущее зловонной клоакой" процитировал я дерьмодемона из старенького фильма "Догма". Получив наконец варежки я ввалился на опорник, благоразумно оставив всю верхнюю одежду сушиться снаружи. А внутри знакомые пацаны уже кипятили чайник и поздравляли с успешным возвращением. И будут новый день и новое утро. А пока что-тихой нам всем второй половины ночи.

Дневальный нашел меня мрачно матерящимся, отдирающим грязь, за остаток ночи успевшую примёрзнуть буквально ко всем частям квадроцикла. С обилием налипших на него липких веточек, листьев и полужидкого чернозема, фраза "из говна и палок" - это про кабанчика этим утром. "Вас вызывают, говорят со станцией чего-то не так, может вы сможете помочь" - довел паренек, судя по здоровому румянцу, выканию, и отсутствию искры бури безумия в глазах - вчерашний срочник. "Да, да, иду" - квадроцикл оставлять не хотелось, очень уж жалко на него было смотреть. Но ничего не попишешь, надо топать. В небольшом блиндаже сидел собственно виновник моих трудов. Знакомый прапор, попросивший подсобить с доставкой груза его парням. Жестом он подозвал меня к себе, приглашая послушать рацию: "Как только включаем станцию, сразу же генератор уходит в защиту, не понятно почему, счетчик зашкаливает!". Ну едрить его копытом капибары. Я знаю этот косяк. Станция, изначально задумывавшаяся под использование от промышленной сети любила выедать генераторы на полную. Высасывала все мощности. Да еще и генератор поди там легкий, не мощный. В целом решаемо. Но то, как это надо решать мне зверски не нравилось. "Слушай. Дело знакомое. Плавал, знаю. Единственный способ что-то сделать по месту, это обесточить отдельные сегменты станции, но нужно лезть внутрь. И вообще, вы чего не проверяли ее до выезда?" "Да тут такое дело, Сань, проверяли, только вот не дошло походу до проверяющих, что проверять нужно не от промышленной сети а от генератора, они в розетку сунули, помеха идет? Идет! Чего там еще смотреть." - прапор с пониманием посмотрел на мою перекосившуюся физиономию - "ну знаешь же, что попрошу, ну по братски метнись ещё разок!" "Тогда твои дневальные квадрик чистят. И обед хочу. И это.. Инструменты запиши какие надо.." И снова эта дорога. Благо вопрос не слишком горит и мы топаем пешком. Четыре человека топают по посадке, напряженно вслушиваясь в небо. В такие моменты даже воздух сгущается. Мнимая безопасность голых деревьев - слабая защита от современных машин войны. Мы идем, увязая в грязи, готовые нырнуть в нее с головой. Ну хотя бы без дождя, уже поприятнее. Чертова бесконечная паладинка, тропа, петляющая вдоль деревьев, как страшная летопись событий предыдущих месяцев. Вот дерево с одной стороны иссечено пулями. Вот разрыв. Чуть поодаль чья-то брошенная поклажа: рюкзак мрачно провожает нас старыми кровавыми разводами на тугих боках. Мы идем и я пытаюсь осознать ту боль, тот невероятный акт превозмогания человеческих возможностей, которые произошли тут, среди истерзанных снарядами деревьев, чьи корни в ответ напитаны кровью, пролитой за этот клочок земли. "Перекур! Вон нора!" - ведущий сворачивает в неприметный окоп, где можно отдышаться. Не знаю, на опыте ли он или просто судьба нам благоволила, но как только мы забрались под небольшой накат, снаружи послышался звон винтов. "Мавик, смотрит походу, знатно вчера парни шороху навели, ягу не сбили, так поломали хоть, теперь смотреть эту лесополку будут на постоянке, мстители хреновы" - ведущий сплюнул и закурил. Посидим немного, и двинем. Внезапно, звук дрона изменился. С неслышного рассматривания тропинки он разогнался, набрал высоту, натужно и нескладно заработали винты. Он уходил. И тут началось. Разрывы в соседних пасадках, впереди. За несколько секунд рвануло раза четыре в радиусе слышимости. "Какое-то мощное колдунство случилось походу!" несколько оторопев сказал один из челноков. И тут зашелестела рация: "Байбак, Байбак, прием! Ты там живой? Как слышишь?" - доносился из рации голос вчерашнего старшего группы. "На приеме! Скоро буду." "Если ты идёшь к нам-отбой! Повторяю, отбой, проблема решена! Нашли очень мощный генератор, он тянет, вон как прожарило округу! Услышал?" "Да братка, поздравляю! Я тогда на разворот?" "Ага, спасибо за помощь!" На том и порешали. В обратную дорогу шлось легко, без назойливых дронов, пару раз я останавливался рядом со старыми солдатскими норами - солнечный денек радовал возможностью побыть в тишине, посреди пустой и теперь уже - относительно безопасной посадки. Добравшись до опорного лагеря я с радостью обнаружил, что кабанчик почищен и даже смазан, доложился прапору и двинул дальше. Работа не ждёт.

Четверка мужчин сидела в низеньком блиндаже. Темноту разрывали звуки ударов, минометный обстрел нещадно терзал небольшой безымянный пролесок. Из-под толстого наката периодически падали комки земли и коры. Четверка мужчин плевать хотела на обстрел, рокот разрывов ушел на второй план. На ящике из под боеприпасов, служившим им столом , одиноко стояла простенькая китайская рация с радиовыносом, чёрный жгут которого уходил в щель между бревнами. По рации умирал пятый. Неизвестный солдат. В точно таком же блиндаже. Которому не повезло, которого завалило. Он уже бредил, не мог объяснить , кто он и где он. Сквозь слёзы звал маму. Четверка мужчин сидели с непокрытым головами, молчали. Пока один из них не взял рацию. "Сынок, все хорошо, не плачь, все хорошо." Слабеющим голосом из рации донеслось: "Кто это?" "Ты знаешь, сынок. Не плачь, все будет хорошо, засыпай". "Хорошо. Доброй но..." Передача прервалась на полуслове. Четверка мужчин стояла на краю раскуроченного блиндажа. Только что они ворочали бревна, вытаскивая пятого из завала. Он спал, на щеках остались потеки слез, но в холодном лунном свете лицо его было спокойным и умиротворенным. Ночь еще молода, но уже собирает свою страшную жатву.

Квадрик утробно гудит, готовый в любой момент сорваться с места, а я с мрачным видом кручу ручку селектора частот, вглядываясь в белый шум монитора, выискивая жужжащую тварь. Точнее не ее, а человека, который в тепле и уюте,  жмет на триггеры пульта управления. Опасно так сидеть. Мачта антенны, привязанная к квадроциклу , покачивается на ветру , ярким пятном висит над кустарником , на самой высокой точке на ближайшие десять километров. В очередной раз,  сменив угол обзора антенны я понял, что белый шум изменился, начал упорядочиваться. Сквозь пелену помех начали проступать очертания предметов. Вот оно. Я нащупал что-то, как раз на частотах, которыми пользуется враг, пометки на экране тоже характерны его глубоким психологическим проблемам и комплексам. Не думаю, что кто-нибудь из наших бойцов настолько странный, что назовет свой дрон "F-16". И как удачно: дрон прям на взлётной площадке. Теперь можно искать. Я не буду  делиться хитрыми приемами по вычислению точки взлета, но я это сделал. И вот самое важное - передаю цифры по рации. Где-то далеко позади , в утробу орудия отправляется снаряд. Пожилой дядька-наводчик быстренько, на бумажке рассчитывает угол. Плевком проверяет ветер. И звучит громогласный крик "Выстрел"! С чудовищным ударом, шипением воды, испаряющейся со ствола, снаряд улетает в закат. Далеко, у горизонта я вижу расцветающий дымный цветок. Серый, как небеса, как окружающий свинцовый ландшафт, печально вздымающийся  над страной теней. Дрон, который я веду в этот момент, теряет управление, падает, как и руки, держащие его за невидимые радионити, руки которые больше не убьют никого из наших. За такой выстрел надо бы задобрить наших богов войны. Завезу им потом пачку сладкой воды. Разворачиваю антенну к горизонту.  Охота еще не окончена.

Мрак, рассеченный светом фар, мерзлая грязь, сминаемая колесами квадроцикла, рык мотора. И стоны раненого, который каждую кочу ощущает  стократ сильнее. Он привязан ко мне стропой, укутан как младенец. Ледяное крошево бьет меня по лицу, осколками холодного хрусталя забивается за воротник, а черные тени тянут жадные когти к нам-одинокой точке света,  рвущейся к госпиталю , вдоль заброшенной железной дороги. На одной из кочек страдалец орет как резаный, ему больно, а детектор дронов начинает пиликать. Кому-то не спится. Кто то летает, ищет себе жертву. Пусть это будет только ложная цель. Раненый начинает метаться, бредить, боль страх и смрадное дыхание костлявой в загривок делают свое дело, квадроцикл накреняется.... Я сижу в небольшом, но со вкусом обустроенном блиндаже  на пеньке, который заменяет тут стул. Над ушибленной ногой колдует док с какими-то мазями, тугими бинтами и ортезом. Когда квадроцикл начал заваливаться вбок , я не придумал ничего лучше, чем толкнуться от земли ногой, после чего машину удалось выровнять, но нога ,которая толкнула больше полутонны веса на ходу ,жалобно скрипела при каждом шаге вспышками боли, побуждая находить все менее и менее нелицеприятные эпитеты к данной ситуации. "Байбак. Тебе бы поваляться недельку"- начинает док. "Тссссс! Ты че ,не! Молчи,  сглазишь меня ,так нашоузят, что мне хохлы сочувствовать начнут!" Испив чаю с тортиком ,я отправился в обратный путь, на самом выходе из госпиталя, все ещё подключённый к его интернету , телефон пиликнул: "Байбак, собирай станцию. Есть задачка". Сглазил, блин.

Мокрая листва шуршит под ботинками, с неба накрапывает дождь, а подтаявшая грязь на низком старте. Готовится лететь в лицо, руки и , вообще , по всем местам. Неподалеку урчит прогревающийся квадроцикл. Парит влагой с новенького отопления. Рэм поправляет мне шарф и помогает закрепить на спине глушилку - "Сань, может нафиг его? Охота тебе вытаскивать их?" Неподалеку в кювет слетел УАЗик со снарядами, рано или поздно его заметят, и , тогда , шарахнет так, что прикурят все. "Куда деваться, если гружёный не вытяну, может тогда повыкидываем снаряды, пустой точно подыму. Закрой небо на запад , пожалуйста , только не забудь и ори, как на остывание будешь отключаться". Фыркающий от грязи мотор тянет машину. Я не слышу, но чувствую нутром , как смертельные болванки  слегка постукивают боками внутри кузова. Главное,  поставить машину на все колеса, дальше будет проще. Натужный вой лебёдки и , вот, с классическим скрипом российского автопрома , уазик сцепляется всеми колесами с грязью. Пулей водитель запрыгивает в кабину, заводит старушку, и наш комичный караван начинает движение к относительно пологому склону, где я смогу подтащить его на дорогу. Мы сидим в лесу.. В том , что от него осталось после пожара пару месяцев назад. Пьем чай, пока ещё не совсем изможденные,  новые контрактники разгружают снаряды. Я смотрю с высоты на деревню, где окопались наши. Я помню , как с этого же места видел прилет по моим парням. Тогда Фиксик получил в лицо целой стеной подвала после разрыва ракеты РСЗО. А сейчас ее заливает дождь, и под прикрытием рэб здесь почти безопасно. Сколько же ещё лет эти места будут сохранять это страшное "почти", сколько горя еще увидят эти руины, сколько крови выпьет эта жадная черная земля?

Круг солдат в мигающем свете садящегося фонаря. Легкие смешки - попытка скрасить напряжение. Нежданно- негаданно, из тьмы под гул моторов залетает Яга. Пролетает вдоль улицы, высматривая жертву, и в кромешной тьме зимней ночи ползет чудовищным тарантулом по полотну затянутых облаками небес. Невидимый, но ясно обозначающий своё присутствие. Звук упавшего груза. Бойцы готовятся к взрыву, но тишину нарушает лишь звук удаляющихся винтов. Серым утром солдаты выходят посмотреть что там такое упало. На дороге лежит рюкзак. Одинокий чистый рюкзак. Очередная подлость и коварная ловушка доверчивым. Старший группы жестом отправляет солдат подальше, дергает чеку из гранаты и бросает ее прямо к рюкзаку, быстро ныряя в окоп. Прогремевший взрыв был явно сильнее, чем от простенькой РГДшки. "Им слил кто-то, что сюда необстрелянные заехали, только они на такое купятся, сгоняйте в штаб, доведите чтобы новенькие аккуратнее были." Снова бремя учения, бремя и радость возможности поделиться опытом, спасти чью-то жизнь добрым словом и честным советом. Так и победим.

Поездка по коридору узенькой, изрытой прилетами, асфальтированной дорожке, между потрепанными зимой посадками. Снег заваливается в лицо. Дорожка плавно переходит в густой лес, в центре овраг, на стенах которого сотами расположились блиндажи. Кипит жизнь, солдаты деловито обосновываются, закапываясь все глубже и глубже. "Эй, верзила, а ты че стоишь без дела?" - какой-то офицер обратил внимание на солдата, слоняющегося без дела. Он то мне и нужен. "Поступил приказ организовать РЭБ прикрытие вашего расположения, оцениваю ландшафт..." И завертелось. Довольные и ,одновременно, напуганные соседством фонящей глушилки, командиры начали сами выбирать , где бы ее поставить. Ну, конечно. На самом отшибе, кто бы сомневался. Унылая яма блиндажа, полузасыпанная снегом, и, даже, с почти готовым накатом, который лежит метрах в тридцати от него. Ну, что ж потаскают, а мы поможем. Занятно. Ровно год назад я своими глазами видел штурм этого леса, тащил раненых с его подступов, в изнеможении пытался продышаться вооон в том овраге. А теперь это безопасная зона, где располагается толпа наших бойцов. Зима выдастся тяжелой, но ощутив расстояние, которое мы прошли за этот год - прорвемся.

Как называется туман сделанный из льда? Стоит въехать в который, все открытые участки кожи начинают колоть тысячи микроскопических иголок, одежда покрывается ледяной коркой, и из-под шноркеля квадроцикла непременно начинает идти пар. Как называется туман, по которому мчится одинокий солдат на квадроцикле, без очков, со слезящимися глазами от бесконечного потока микроскопических снежинок, будто решивших сорвать ему роговицу? Спасение. То, что человеку боль и дискомфорт , движкам дрона - смерть. Метрах в ста позади меня рвется боеприпас упавшего обмерзшего дрона. Я оборачиваюсь... ДУРАК! Невидимая в темноте ветка поставленным ударом влетает прямо в челюсть, пронзая лицо болью, выбрасывая из седла. Послушный квадроцикл останавливается, а я пытаюсь прийти в себя , лицом в грязи, не понимая, где верх и низ , пытаюсь подняться, сплевываю ставшие бесполезными зубы. Жалко, но они больше не мои. Пока не прошел шок , втыкаю шприц обезболивающего в ногу, предварительно оценив, нет ли других травм, переломов, не воткнулась ли в тело никакая дрянь. Сильный ушиб ноги - это фигня. А вот то, что болит и хрустит шея - это плохо. Откуда-то сзади слышится стрельба. Палят в небо, значит, летит ещё дрон. К черту. Преодолевая онемение, разливающееся по телу, я вкорячиваюсь на Тигриса. Ну давай, малыш. Дотяни меня куда-то. В полубреду солдат едет сквозь туман. Глаза слезятся, но он не чувствует боли. Солдат ищет признаки жизни, ищет людей. Наконец , он заворачивает в лесок и обмякает на руле. Я очнулся в землянке от дикой боли в челюсти. И от ощущения, что мне в рот натолкали пачку салфеток. Силуэт у печки встрепенулся на закономерные, но весьма тщетные попытки материться. "Тихо, тихо все нормуль, челюсть не сломана, только зубов поменьше стало, да царапинка осталась, не ори, тут настоящие раненые спят" "Шпашыба" - я понял, что во рту у меня реально что-то есть, и сплюнув комок гемостатика я поправился - "Спасибо! А где я и сколько продрых? И есть еще обезбол?" "Не переживай, тебя узнали, Байбак, ты тут глушилку однажды отлаживал, недалеко от своих сейчас, ты в полуобмороке , с утра приехал прям к командирскому блиндажу, свалился, три часа тут уже что случилось-то? Под взрыв дрона попал?" "Нет, под взрыв собственного кретинизма. Ехал в тумане обернулся и как раз ветку кто-то посреди дороги оформил!" "Бывает, че уж тут, ты в целом в порядке, я тебе укол антибиотика сделал, могу в госпиталь отправить, но с таким тебя там не примут, разве что в 500-е оформят, так что, лучше поспи тут, я твоим передам, что заночуешь у меня, а завтра я тебе еще пару процедур сделаю, чтоб не разболелся, ортез найду и катись дальше!" "Доброе, братское сердце, тебя как звать-то?" В землянке, отведенной под лечебницу, пятеро. Трое спят, перемотанные бинтами, один пытается не ныть от боли, правда безуспешно, и еще один тихонько посмеивается, остужая чай своему собеседнику. А снаружи... Как называется туман, сделанный из льда? Спасение. Боль. Помощь. Хождение по лезвию. Неизвестность. Опасность. Война.

Есть что-то неуловимо приятное в езде по местным зимним дорогам в тылу. Легкое безумие, развороты на 360° на замёрзшей в каток грязи, холодный ветер, постепенно вырисовывающий занимательные рисунки наледи на очках. Случайные попутчики, уныло бредущие по колее, их лица, с вспышкой удивления и радости , при вопросе: "Тебя подбросить, братец?" Шум ветра в ушах, повизгивание пробуксовывающих колес, накатывающее предвкушение Нового года, гражданские, отвечающие на традиционное помахивание рукой, как приветствие. Маршрутка. Свеженькая такая, новенькая, с красивым номером и стильной схемой маршрута на боковом стекле. Улыбающиеся шкеты, сидящие внутри и тыкающие пальцем в поравнявшийся с ней квадроцикл. Бескрайнее серо-бело-бурое полотнище потухших степей, уже кое-где деловито очищаемое от следов войны минными тралами и саперными командами, энтузиастами от гражданских. Дороги, буквально пару месяцев назад бывшие месивом из осколков снарядов и ошмётков техники, деловито отрастают гравийной коркой, а кое-где, по старой русской привычке, уже и озимым асфальтом. Жизнь пускает свои корни в мертвую землю, наполняя ее, делая как-то уютнее. Тяжкий труд тысяч людей - это непрямой массаж сердца истерзанной войной территории. А наше дело простое - идти на запад и не дать степям, тлеющим под снегом, запылать с новой силой.

Комичная катавасия сутра и до сих пор. Ждем проверяющего, прячем все неуставные средства подавления, налаживаем красивую картинку. Нурик орёт, Семечка грустно смотрит. А на улице снег и ясное небо. Красота, чувствую предновогоднее настроение прям. Один мужик спит с ночной, другой катается по деревне, другой укладывает провода так, чтоб не докопаться. Тем временем вечерело. Двоемыслие некоторых Лаосских товарищей зашкаливало. Квадроцикл нельзя, не по одному ставу, но ты сгоняй встреть комиссию на нем. Нурик не пускает на квадроцикл. Орет, думает, что съезжаем, волнуется черненький. Короче день будет подвижным и веселым. Надеюсь

Очередной день укатанный в грязь зимних тыловых дорог. Поездки туда - сюда по полям, по грязи смешанной со снегом и эхом потерь, по залитым водой дорогам жизни. Плавно покачиваясь квадроцикл едет по серой , непрозрачной речушке вглубь леса. Парит, шипит, гудит. Чувствую себя Хароном, плывущим по метафоре реки Стикс в сторону Аида. Берега испещрены признаками жизни, раскуроченными блиндажами, следами кабаньих копыт. Тянется моя дорога под сводом дубов, искуроченных, петрификацированых войной в бивни неведомых мастодонтов , отполированные до серого блеска. Обычный день поездки пропитан мистическими мотивами. Наверное , это усталость. Наверно надо вздремнуть. Сквозь шум квадроцикла ловлю звук мотора квадрокоптера. Да быть не может! Вьется где-то надо мной , за мрачными голыми ветвями деревьев. Я спокоен, это,  скорее всего , свои. И правда. Вот и условный сигнал белыми огоньком мелькнул среди ветвей - "За мной". Ну ясно, местный бплашник решил показать проезд  до общей дороги. И я еду за ним, за огоньком , то тут,  то там мелькающим в высоте надо мной. Поднявшись, на твердую землю , машу ему. А дрон подмигивает фонариком и улетает к себе. Простой акт доброты. Не нужный и не обязательный, потому что рано или поздно я бы сам вышел на берег, но греющий душу, напоминающий,  что в мире полно людей, кому не плевать.

Годы. Подумать только. Уже третий год мы топчем эти дороги, сквозь вязкий ветер прифронтовых полей снуем туда-сюда, укрытые враждебным небом. В пылающих степях мы обретаем и теряем, живем свою жизнь, ищем отдушину от вечных теней, тянущих когти к нашим душам. Мы наблюдаем, превозмогаем, проигрываем, ошибаемся и все это только для того, чтоб будущее было светлым. Сегодня к нам в гости завалился сосед, сказал что переезжает, занес подарок на Новый год. Мы не прощались, это не вежливо, но похлопали друг друга по спине и пожелали удачи. Отдавая тепло другим , мы сами греемся, оставаясь людьми. Мы живые, мы тут и мы ждём праздников. Как в детстве, пытаясь создать хотя бы частичку безопасности и доброты вокруг себя.

Еще в начале лета, когда мы только собрали несколько устройств перехвата видеосигнала , мы включили слежение за ними в обязанности дежурного. Позволяло это и предупредить своих о приближении дрона-камикадзе , и, что еще более важно , уточнять диапазоны помех, в которых его необходимо глушить. Мы собирали эту статистику, честно говоря , на личном энтузиазме,  создавая целую аналитическую базу частот. Но подобный мониторинг нес и еще одну важную роль: позволял ценить степень мастерства пилотов противника. Как-то раз, поутру, мы прикрывали заход группы по открытке в лесополку. Парни с трудом тащили стройматериалы, генераторы, готовились к возведению  укрепа. И тут началось: монитор мигнул и дал сигнал. На бешеной скорости,  со стороны врагов , прям к этой посадке , пер FPV - тяжеловоз. На камеру попадала система сброса со взведенным зарядом огнемета, у солдат пользующаяся обозначением "дракон", при срабатывании выплевывающая огромную струю пирогеля, который ,  словно напалм,  прилипает ко всему, горит даже под водой, оставляет страшные ожоги и коптит смертельно ядовитым дымом. И пилот , вместо того чтоб заходить с поля, ныряет прям в посадку. Какие страшные кульбиты он выписывал, лавируя между деревьями, идеально вписывался в повороты, приближаясь к нашим парням. Все это время мы с товарищем все более судорожно перебирали частоты, подбирая ключик из помех к этой страшной машине смерти, но заветная надпись RX LOSS, то есть обрыв связи с пультом , все не появлялась. Соседи уже орали в рацию, чтоб челноки прятались, спасались от неминуемого пожара. Пока я уже в отчаянии не набил в строке Центральная частота 721 МГц. Ширина полосы 16 МГц. И ещё несколько важных параметров. Помеха пошла и восторженный выдох и звук победившей капибары от товарища, который мониторил видеотрансляцию с дрона , подсказали - угадал. Дрон всего лишь на секунду получил помеху, я достал его краем своей помехи. На секунду разорвалась связь с пультом и он ,на огромной скорости , вписался в ветки, разливая огонь, поджигающий древесину, тропу, но не долетел каких-то 30 метров до челноков.

Как часто вы встречаете на своем пути муд... плохих людей? Не неприятных, не глупых, не сердитых и так далее. А вот озлобленных и при этом уверенных в своей непогрешимости и святости извергов, неспособных мыслить шире , чем взгляд через ушко иглы? За всю жизнь я встречал мало. Были люди , которые по неизвестным или вполне очевидным причинам , меня презирали, злились, вредили. Но я не могу сказать , что это без причины. Но, вот два человека , за всю жизнь , творили зло лишь потому, что считали себя правыми, считали , что те крохи власти, что шелковыми нитями пощекотали им ладони , дают им право распоряжаться мыслями и поступками других. И вот я задумался. Насколько бы много добрых, честных людей, которые при всех своих недостатках несут в душе тепло и делятся им, не было , есть те крохи людей, чье сердце наполнено гнилью, кипящей обидой на мир и злобой, помноженной, зачастую на глупость, пользуются своим правом сильного и отравляют жизнь другим. Я не могу сбежать от некоторых из них, я не могу отказаться от общения с ними. Но нужно бороться.

Подумать только. Ровно год спустя я стою на том же месте. На разбитой станции железной дороги. Но сегодня я не прячусь, не высматриваю силуэт на том конце огромного котлована, в котором расстелилась деревня. Я слушаю близкие вылеты артиллерии и рад, что не слышу прилетов. Нужда заставила прийти сюда, пешком, ровно как и прошлой зимой, пройти теми же тропами от станции к деревне, встать на то же самое место,  где год назад я ждал своих парней, тянущих свою долю груза. И я понимаю, какой колоссальный труд проделали российские воины за этот год. Сколько крови пролито братьями по оружию, сколько смертей и горя мы получили на этой земле. Этот полустанок, эта улица, разбитый дом и скверик. Все это такое ненавистное , со своими отпечатками наших тягот и лишений , стало таким близким, таким важным эпизодом нашей жизни. Для кого-то последними декорациями, для кого-то страшным воспоминанием ,  с легкими вкраплениями светлых дружеских подколов и шутливых перебранок, ворчания по поводу и без. Своими бесценными осколками человеческого тепла, греющим в эту ненастную зимнюю ночь.

Серое утро в жирном зимнем тумане прифронтовых руин. Понедельник, 9 дней до Нового года. Огромный шквал новой работы, свалившийся под конец года, кружка вонючего горького напитка, пытающегося притвориться кофе. Гудение печки. Когда я впервые побывал на этой точке, враг сидел настолько близко, что показав неприличный жест в его сторону, в ответ можно было увидеть точно такой же. Помнится , товарищ, который приехал сюда самым первым из нашего подразделения, рассказывал, как невмоготу понадобилось отбежать по нужде. Делает он свои дела, и видит на противоположном склоне оврага такого же, в такой же позе. Только повязка синяя. Ну он ему и показала распятую пятерню. Типа 5 минут на все про все. Посмотрели сердито друг на друга и враг на том конце показывает две пятерни. Десять минут. На том и порешили. Вот так , мобилизованный , с позывным Копатыч , первый раз в жизни увидел врага на войне. И как ни странно, за пару жестов наладил с ним временное перемирие, более крепкое чем слова многих политиков.

Шаг, еще шаг. Переставлять ноги, спина воет от какой-то железки, беспощадно упирающейся сквозь спинку баула в хребет. Поправить не помогает, уложил неправильно. Шаг, еще шаг. На сапогах уже огромные шмотки грязи, ватные колени чувствуют откровенное натяжение. Липкие комки прилипают к земле, норовя сдернуть обувь с ног. Шаг, еще шаг. Глубокий вдох. Впереди подъем, жалкие 30 метров, но скользкие, покрытые мерзкой жижей, затоптаной танковыми траками в состояние зыбучих песков, медленным жирным потоком сползающим от ясного неба. Наконец я сдаюсь, пристроившись на брошенной у дороги покрышке, под огрызком , когда-то раскидистой,  березы, ствол которой лежит метрах в пяти,  ниже по склону.  Выдыхаю, чувствую как спина распрямляется, приходит в относительную норму. Думаю, может , закурить. Нее, точно не сейчас. Иначе задохнусь окончательно. Пожалуй, это подступающая старость, когда те расстояния,  которые раньше спокойно преодолевал, теперь вызывают одышку и желание полежать прям вот тут, в топи. И вот раздался звук. Требовательное такое, вредное, скрипучее "Мяяяяяяяяяяя!". Черный котик, поскальзываясь косолапыми лапками в грязи, истошно мявкая и , абсолютно тупенько и неуклюже отряхиваясь от жижи,  настигает меня. Нурик. Фронтовой котик-неразлучник. От чего-то настоятельно догоняющий меня своими смешными тыгыдыками каждый раз, стоит мне переночевать где-нибудь ,кроме старого места. Запрыгивает мне на колени, словно собачка, обнюхивает лицо, лезет в карман носиком, знает, что у меня там пригоршня семечек, цепляет одну и, хрумкая,  устраивается на коленях, рассматривая закат и периодически поворачиваясь за очередной семкой. Так и сидят запыхавшийся солдат, черный кот, похрустывающий семечками на склоне горы, на разорванной покрышке, посреди Великого Ничто, оставленного войной, слегка вздрагивая от звуков выходов артиллерии. Под ясным небом, лишь с легкими разводами порохового дыма. Дышат мгновением покоя.

Новогодняя ночь - время сказок, время чудес даже на фронте. Прошлый Новый год мы встречали в той самой деревне, расположенной в низине, напоминающей кратер. Врага уже оттеснили на верхний край и он озлобленно поливал снарядами свои старые позиции,  уже занятые нашими. Я тогда руководил небольшим взводом бойцов , в целом , и приданым отделением,  в частности. Два нерадивых паренька 22 лет отроду стали для меня настоящим открытием. Один - бывший наркоман по прозвищу Пушкин, прослывший в подразделении трусом и бездельником , в критической ситуации оказался очень упрямым в своей исполнительности воином. Второй - мечтательный поэтичный юноша Агат, на поверку оказавшийся вдумчивым и рассудительным бойцом, который даже не зная общей информации по РЭБ,  натырил у меня с телефона наглядных пособий, выкладок, руководств и тщательно их штудировал в свободное от клацания по кнопке время. Спустя три недели , после тяжелейшего захода на позицию, ледяная яма , в которой мы расположились,  превратилась в уютное убежище со столовой  и тремя кроватями, которые мы приволокли из дома напротив. Приятным сюрпризом стало то, что шторма, чей накат мы успешно прикрыли накануне праздника, прознали об этом и буквально 31-ого декабря зарядили нас огромной кучей продуктов. Чего там только не было : оливье, шуба, мимоза, домашние котлеты, булки с мясом, здоровенный кусок сыра, колбаса! Несмотря на усталость , праздник обещал стать праздником. Но нет. Озверевшие от неудач враги решили накрыть всю местность кассетками, били наугад, били много, с остервенением злобной собаки, удушаемой цепью, в бессильной злобе пытались  достать наших бойцов. Помнится, у нас в нычке укрылось помимо нас еще 7 человек. Подвал стал тесным донельзя. Но мы не унывали и начинали расчехлять салатики под гром ракет снаружи. И тут рация. -Байбак, Байбак, как слышишь, принимаешь? -так тихо! Байбак да! -С Новым годом братишка, я Клык, я из химиков, сказали на тебя выйти. Включи свою игрушку, я ща праздничный салют п...рам устрою! И смотри через 10 малых на горизонт. -Принял, братан,  в работе на полную! И через 9 минут под заветный громогласный ПШШШШШШШШ попер салют. Цветки термобарических разрывов расцветали в ночи, вдавливая врагов в чачу мгновенно растаявшего снега. Превращая их Новый год в страшную трагедию, закрепляя успех наших воинов, загоняя уцелевшего врага глубоко под землю. И вот , заветная полночь. Под бой далеких и неслышимых курантов,  мы подняли чашки с соком, чаем, простой водой, энергетиком, пародируя на все лады знаменитое "Этот год был тяжелый!" , искренне радуясь компании друг друга и желая Победы.

Шипение заточенного ветра пустошей беспощадно пыталось пробиться в коридор из посадок, по которому прямая , как стрела, ведет одноколейка, когда-то живописная дорога, вечно укрытая под сенью деревьев. Сейчас - избитое омертвевшее с намертво вкованными в нее следами гусениц. Раньше , прям по ней , проходила середина ничейной земли. Слева виднеются разрушенные укрепы, с бойницами, повернутыми на восток. Справа точно такие же. Но орудия из них смотрели на запад. Деревья с обоих сторон иссечены следами пуль, то тут, то там , из земли торчат искривленные чудовищными ударами стальные ошметки. Есть что-то необычное в чувстве движения по давнему барьеру сражения. Тяжелого, мы долго не могли прорвать этот рубеж. Кровавой данью оплачены эти пара метров асфальта, жадной лапой пожинала война свой страшный урожай страданий. Теперь это тыл, где снуют по посадкам солдаты, деловито готовя новые базовые лагеря, машины подвозят стройматериалы. В небе висят наши беспилотники, в некоторых подразделениях, заменивших караульных. Один из таких повисел надо мной, проводил немигающей камерой и полетел дальше, облетать территорию. О, два солдата с хитрыми физиономиями тащат невесть откуда взявшуюся ёлку. В кармане у одного из них явно виднеется бутылка шампанского. Почему-то приняв меня за какого-то серьёзного начальника, из-за специфики одежды и пистолета , что часто происходит, парочка ретируется в посадку, явно не желая отвечать на неудобные вопросы. Солнце начинает постепенно разгонять утренний туман, проясняя картинку. С такой высоты становится ясно видна черная короста , на самом горизонте, непрестанно исторгающая из себя всполохи и столбики дыма. Я хожу туда-сюда по этим дорогам, в трепещущем ожидании Нового года и того громадья планов, что начнет свершаться после него. Осталось Нурику только организовать рюкзак-переноску. Чтоб не лапками за мной гонял.

Серые, сморщенные воды озера, наотрез отказывающегося одеваться в корку льда , отражают глухую дымку утра. Солдат сидит на рюкзаке, рядом вьется в поисках всякой непонятной всячины черный кот. "Ну чего ты, неугомонный, увязался опять?" Солдат достает из пакетика кусочек колбаски и протягивает кошаку, который с энтузиазмом и протяжным мявом забирает его и несется обратно, в теплый блиндаж. Над головой проносится какой-то дрон, вероятно, наш, чего вражеским тут делать? Издалека доносится протяжный стон подвески буханки и знакомый хруст коробки передач. "Пожалуйста, хватит" - кричит истерзанный местными дорогами механизм. Но у нее диагноз "Приговариваю тебя еще пожить еще немного", так что тащится родная машинка сквозь узенький коридор к посадке, тащит свой груз, натужно изнывая. Поморгав им фонариком , солдат выдвигается навстречу, отмахиваясь от ветра, дурашливо закидывающего в лицо какую-то грязевую пыль и капли чего-то, что пытается называться дождем. Предстоит день тяжкого тягания станции в гору по лесу, укрывшему ее подножие, где не пройдет буханка, лишь солдатская тяга выдержит такой переход. Брезжит рассвет, слегка разгоняя пасмурную мглу зимнего утра, освещая пять силуэтов в изнеможении тащащих тяжеленные блоки помех вверх. Один из них резко оборачивается. Из темноты кустов выпрыгивает черный котик и требовательно останавливается, но получив кусочек колбаски, снова ретируется в сторону ближайшей деревни. Проверяет, не бросили ли его.

Иронично. Ровно год назад, я точно так же , по той же улице , что и сейчас , шел к укрытию. Которое тогда было натуральной боевой позицией, строгим местом, заполненным гарью окопных свечей, ледяным убежищем, где тепло мы искали только в спальниках , напряженно вслушивались в рокот Бабы Яги снаружи и приседали от каждого свиста мины. Сегодня это уже просто расположение, место отдыха перед работой, которая проходит там, далеко на западе. Светлое и теплое место, с котиками и печкой. Продвинулись вперёд  и жизнь стала чуть приятнее. Но,  я заметил за собой, что от такого режима,  как сейчас,  есть и минусы. В определенном смысле, это расслабляет, когда не живёшь в зоне огневого поражения, то  начинаешь проще относиться к факторам безопасности : не одеваешь лишний раз броню, предпочитаешь поискать транспорт, вместо того, чтоб махнуть пять-шесть километров пешком, даже без груза. И приходится прилагать усилия, чтоб не терять концентрацию, благо пример такой потери есть :  когда меня ,вот такой расслабившийся товарищ , вел по якобы безопасному маршруту, а я в ужасе смотрел на рассыпанные по траве,  вокруг тропинки,  противопехотные мины и лепестки, которые  он, казалось,  не замечал. И когда на нас вышел вражеский дрон, пространство для маневра у нас было только вперед или назад, что мы и сделали, разбежавшись в разные стороны. Но то, что вот он, результат наших трудов, буквально осязаем нами и мы  видим, что ходим не таясь под небом, по земле, не содрогающейся от раскатистых прилетов артиллерии. Это вот поддерживает огонек воли.

Одна из самый больших проблем армейской жизни, не беря в расчет факт того что мы на войне и говоря именно об образе жизни - это абсолютно изматывающая невозможность быть уверенным в завтрашнем дне. Культура общения в строгой вертикали власти диктует весьма специфичное восприятие мира. Постоянно открываются новые возможности, постоянно проблески света, обещания и так далее. Но армия приучает, что пока что-то хорошее не случилось, радоваться тому, что оно случится в будущем, нельзя. Культура взаимодействия в армии, подразумевает, что в отпуск вместо тебя может пойти кто-то другой, причем узнать об этом можно буквально за час до выезда. Тебе могут прислать что-то важное и , вот ты уже предвкушаешь, как будешь вкусно кушать, ставить новую станцию, чинить квадроцикл, да что угодно. А потом тебе говорят, что никто не хочет/не может/влом ехать до твоей позиции и , вообще, жди это через пару недель. И вот еда в посылке стухла, запчасти украли/перепутали/изваляли в грязище/отдали на другие позиции, новая станция постояла под осадками и не работает. И , вообще, Байбак, почему станция которую ты заказал , ещё не в работе?! Как по мне, именно такое отношение больше всего удушает любой настрой, растаптывает огоньки инициативы и выматывает солдат. Рядом с нашей нычкой рыдает боец, которого задвинули в отпуск, сняв с автомобиля , который вёз до границы. Вместо него сел тот, кому нужнее. Я протягиваю ему чашку горячего чая и он дрожащими руками берет ее. И физически можно ощущать, как перетянутые струны его нервов вибрируют на грани надрыва. И в такие моменты реально понимаешь, какой это тяжкий груз. Быть цифрой в статистике жив-ранен-мертв.

Чавкая Тигрис пробирается все ближе к намеченной цели, огибая особо подозрительные кучи грязи, окисленные пламенем войны остовы машин. Тащит он в непролазной трясине, которую кто-то наивно называет гордым словом "Дорога" , свой важный груз : тепло и свет, глушилку, пищу и воду, утопая в грязи, вышвыривая из под колес огромные комья драгоценного чернозема, трижды проклятого каждым военным. Истошно верещит в ухе наушник от детектора дронов, намекая, что неплохо было бы поддать газку. Но это ложь, я знаю, что он просто истерит от глушилок, распиханных тут и там по посадкам. Страха нет, есть только мрачное понимание, что я сейчас как на ладони, и надежда лишь на то, что я слишком не интересная цель для врага, что небесные глаза смотрят в другую сторону. И что там, впереди , сидят пацаны греясь и освещаясь только продажным пламенем окопной свечи, со сломанным генератором, и крайней пятишкой воды на четверых. Грязь везде, повсюду, заборчиками пересекая мой путь вдоль и поперек дороги, затягивает в каждый кратер от прилета, но я вижу цель. Проезд под сенью обнажённых деревьев, а за ним гора, крайнее препятствие. Помнится, на каком-то дереве я находил ошметок чьей то жизни, нетвердой рукой, перочинным ножиком выведенная надпись "Валя + Толя = любовь". Иронично. Теперь место свиданий стало изувеченным лесом, полным неразрывов, следов жестоких перестрелок, огрызков транспортов, и горелых костей. Местом, где кровью оплачено желание красивого фантика иллюзии свободной жизни целого народа и жажды наживы его правителей. Когда-то , этот чернозём нес жизнь, богатство, пищу бессчетному количеству людей, а сегодня облепляет траки танков. Вот она, насыпь, ставшая убежищем моим парням, которым сегодня ночью будет чуть-чуть полегче. Нам взимать плату. Не убоимся тысяч людей, отовсюду нападающих на нас.

Сегодня ну прям загляденье - тихий туманный денек, хороший повод перевести дух, починить и обслужить оборудование. Пожалуй, я не касался толком темы 500. Как известно, пошло это из песни Высоцкого, где двое застряли в кабине грузовика посреди грязищи. И один сдался. Мне довелось сталкиваться с многими разновидностями. Одни, действительно, бегут прям с задания, подставляя товарищей, оставляют боевые позиции, смалодушничав и не сказав об этом никому. Как результат - невыполненные задачи, жертвы и потраченные в никуда силы. Другие , а к ним я отношусь как-то то попроще, просто физически не могут функционировать на передовой. Лишний вес, стресс, застарелые болячки, перенапряжение, иногда, эти факты просто препятствуют тому, чтобы солдат дошел до места выполнения задачи. Есть самая неприятная , лично мне , категория 500... Остальные я могу понять : несовладавшие со страхом, стрессом, физиологией, даже учитывая последствия этого, а подобное случается и это ужасно, они подводят товарищей, они проваливают задания, от которых зависит жизнь. Люди - не роботы, конечно, но ломаются не хуже. Так вот, о самой неприятной группе. Есть у нас категория людей, которые всеми правдами и неправдами втрескалась в тыловые службы. В самом унизительном положении, что-то вроде свиты и прислуги отдельных офицеров. Конечно, многие из них ходят в орденах, искренне гордятся ими и рассказывают , как им тяжело, парням, приехавшим с передка, получившим раз в пару лет грамоту и благополучно потерявшим ее за ненадобностью. Но если вдуматься, должности "прислуга" в армии нет, а значит, кто-то вместо таких сидит на передке, без возможности ротации, ведь людей на их место просто нет. Моя история с таким человеком следующая : так вышло, что я заезжал в район боевых действий второй партией, и , поначалу, мне предстояло провести в тылу лишнюю пару недель. Тогда еще не устоялись экипажи и , несмотря на боевое сглаживание, некоторые из них оказались нефункциональны, в силу того, например, что из 3-4 человек никто не умел работать со спектрограммой. Так что начались тасовки. И меня, внезапно , отправляют заменить одного товарища, который провел не больше 10 дней на позиции. Якобы что-то у него там случилось, нужно срочно вернуться в тыл. Когда мы пересеклись, странным образом вместо приветствия меня встретил надменный взгляд (ну ладно, попытка надменного взгляда, так как он ниже меня сантиметров на 40) и фраза "Ну я все, самый кошмар зимний застал, теперь вы сидите, дармоеды". Спустя два года с того момента , я понимаю, что я, Байбак - дармоед, год безвылазно сижу на позициях, причем не требую замен, почестей и так далее, буквально кочую с БЗ на защитную позицию в тыл и обратно. А герой, отсидевший 10 дней в 20 километрах от ближайшего фашиста , с тех пор раз в три месяца получает новый брюлик на китель и ближе 150 км к фронту не приближался. Потому, не каждый воин в медалях рвал спину и страдал за Родину. Не каждый пятисотый - предатель. Ломаться здесь нельзя, но понимаемо. А стать лакеем , в надежде , что тебя не заметят, стать очень просто, сделав лишь легкий шаг через такую "мелочь" как самоуважение. Но принять этого я не смогу.

Мерный рокот машины прервался жалобным воем двигателя, подброшенного на опорах, протяжным стоном изогнувшейся брони и истошным , удаляющимся воплем солдата , ехавшего на башне самоходки. Язва успел заметить , как человеческий силуэт полетел мимо люка куда-то назад. Вроде шумно, но звук ломающейся берцовой кости несчастного омерзительным щелчком прорвался через пелену, накрывшую уши. Язва начал вылезать через люк на трак, увидел руку , тянущуюся к нему откуда-то сверху "О ,это ж Сом! Он тоже ехал на броне!" подумалось парню. -Спасибо братух, я вроде цел, ты как? - он схватился за руку и его моментально скрутило судорогой. Он затянул в люк руку и кусок грудной клетки Сома. - Сука. СУКА СУКА! Рефлекторно оттолкнув кусок мяса своего друга и командира, Язва вывалился из люка прям на землю. Тошнило, страшно тошнило, уши как ватой набило, из носа хлестала кровь, челюсть свело так сильно, что хрустнули зубы. Правой части самоходки не было. Точнее , остался от нее только разорванный бумажный лист лобовой брони. Подойдя к мехводке он увидел водителя. Тот в ступоре смотрел перед собой и уши были залиты кровью. Пальцы вцепились в рычаги, а взгляд смотрел куда-то сквозь Язву. -Мишаня, вылазь! - Язва полез внутрь прям через пролом, начал отдирать руки шокированного Шубки от управления. - ДА БРОСЬ ТЫ ИХ УЖЕ, ВАЛИТЬ НАДО! - размахнувшись, Язва дал звонкую затрещину и в глазах мехвода появилось осмысленное выражение . Он начал шевелится, раздирая куртку об острые рваные края прорехи, в броне выбираясь в вечернюю серость. Наконец , слух начал проясняться и Язва услышал истошные вопли боли позади подбитой машины. Пончо! Покачиваясь, боец попытался ускорить шаг, но едва не проблевавшись , смирился, что он не бегун. Чьи-то руки зацепили его и потащили. "Че, какого?" он узнал постового. Оказывается, он бродил вокруг машины, потерявшись на ровной дороге, а за это время парни с поста успели добежать до них и уже тащили их глубже , в лесополку, затягивая в блиндаж. Пончо несли следующим, он, кажется, вырубился, рядом бежал солдат, рисуя ему на щеке время введения обезбола и параллельно расчехляя шину. Два часа спустя, Язва, хлебнув вискаря из фляжки одного из спасителей, сейчас ругавшихся по рации в поисках эвакгруппы, оценил свое состояние. Обколотый промедолом, Пончо сидел на небольшой тележке , тупо глядя в одну точку. А Шубка, тем временем , оклемался и очень грустно смотрел на Язву. -Сомыч все? -Да, он походу всю волну принял на себя. Полный п...ц, я думал он руку мне тянет, а оказалось, что только рука и осталась. На броне. Тем временем, к ним подошел здоровенный дагестанец и протянул Язве шоколадку. -На, братух, пожуй. Есть добрая новость, есть злая. Эвакуация не приедет, у них задачи есть срочные, как всегда. Нашли какого-то типа с квадроциклом, но он далеко, часа через полтора только приедет, так что тяжелого раненого точно заберет. -А Сом? Как? А его? -Не терпит? Я видел, его прям разорвало, там спасать нечего, брат. -Пожалуйста, давай , хотя бы то что на виду соберем? Очень прошу, друг он мне, не хочу бросать тут. -Палатка есть? Или мешок? -Да, да, в рюкзаке. Еще спустя час, то что осталось от Сома и удалось найти в ночи , страшным свертком лежало рядом с блиндажом. А рация постовых полнилась отчетами о проходе контрольных точек транспортом. В какой-то момент Иваныч, такой ироничный позывной был у поделившегося шоколадкой, быстрым шагом выдвинулся в сторону начала посадки и оттуда послышался рокот мотора - водитель , судя по всему, внаглую полез прям по тропе, сквозь посадку. Показалась комичная комбинация залитого грязью квадроцикла, обмотанного в плащ водителя, штурмана и прицепа. И в этот момент по посадке прошелся крик "ВОЗДУХ!" Коротко рыкнув, квадрик вкатился под какой то навес, явно цепанув шиной крепеж прицепа, и впечатавшись крылом в дерево. Водила сорвался с него , и, выругавшись, запрыгнул к ним в блиндаж. Как только мотор перестал ворчать, все явственно услышали звук двигателей дрона. Не зная, наш он или нет, но глядя на погрустневшую физиономию квадроциклиста было ясно, что он прям готов к худшему. И тем не менее обошлось. Отлегло чувство ужаса, страха быть брошенным, забытым. Лишь потеря Сома свежей раной болела на сердце. На грудь давила тяжесть, когда Язва смотрел, как уезжает прицеп, увозящий останки его друга, его командира, увозит ближе  к городу, чтоб передать в эшелон домой. "Прощай дорогой. Мы отомстим."

Север ворчал. Это надо было дернуть его с отдыха ради красной ручки в штаб. С другой стороны, у него одного было понимание куда ехать, а карты сами себя не разметят. Старая развалюха урча выплюнула из выхлопа струю дыма и со скрипом изношенных сайлентблоков выкатилась на колею. "Мать его, красная ручка! И два часа покатушек сверх меры, в ущерб сну". Стремительно смеркалось и теплая летняя ночь раскрывала свои объятья. Зевнув, Север прибавил газу. "Быстрее приеду, быстрей приеду" решил он. Без особых приключений добравшись до склада обеспечения и зацепив несчастную ручку, покурив и пошутив с постовым о том о сем, и влив в себя кружку кофе он двинул обратно. Окончательно стемнело, безлунная ночь неохотно отдавала свету фар бесконечный калейдоскоп дороги, однако, приблизившись к позиции, север вырубил фары и включил налобный фонарик. Оглядываясь, боясь пропустить нужный поворот у Севера что-то йокнуло в голове. Крохотная инсультная игла, впилась в затылок, разрастаясь в ледяной обруч, сдавливающий череп. И парень дал газу, выжал из потрепанного квадроцикла все что мог, отдался чувству. И тут ветки, мелькающие в свете фонарика тряхнуло. Север обнаружил, что ничего не слышит. Мгновение... И сокрушительный грохот накрыл его. Волна жара окатила спину, запахло палёными волосами, истошно заорала рация, квадроцикл оторвался от земли, жалобно взвыл движок, и рявкнули амортизаторы, поймав машину на земле. Коротко кинув взгляд назад, Север, в общем-то культурный юноша, резко вспомнил полный словарь русского мата и бранных слов - позади высился фонтан огня. Второй взрыв опалил лицо именно в этот момент. По дороге работала РСЗО. Искры сыпались на дорогу, от смерти его отделяли считанные метры, в последний момент квадроцикл успевал выскочить из зоны поражения осколков. Раз за разом он чувствовал тупые пинки в спину и голову, это на излете обломки ракет, камни, шрапнель пытались пробиться сквозь уставную броню. С громким пшиком сдулось колесо, диск сипло шкрябал о камни "ДА В ЖОПУ ЕГО!" Водитель резко свернул с дороги, сквозь бурелом, сухостой рванув вглубь посадки. Спрыгнув с квадроцикла у первого же темного пятна траншеи он нырнул в уютную яму. Успел только заглушить транспорт и отскочить от него. Пара мгновений дикого шума и тишина. Только треск разогретой землиот дороги да периодические звуки улетевших вверх обломков. Север начал обшаривать себя, искать повреждения. Телефон переломился при падении, и тут он нащупал мокрое пятно под мышкой. Решившись включить фонарик, Север почувствовал, как упало сердце. На подмышке алело багровое пятно... Спустя десять минут постовой Шунт пробрался к нему, нашел по забористому мату и недовольному болезненному сопению и причитанию. -Север. Ты как? Цел?! Где рана? -Да цел я! А вот за гребаной красной ручкой по новой ехать придётся.

Первый раз Бульбаш попал в госпиталь по собственной глупости. Они подносили топливо себе на позицию составили его рядом с блиндажом, а когда начался налет нырнули в этот же блиндаж. Надо ли говорить, что меткий прилет зажигалки направил поток горящего топлива прямиком через вход. Пробиваться наружу через огонь, пылающую жижу было максимально неприятным. С тех пор он так и ходил лысым, вечнобритым и с дурацкими разными по длине бровями. И модным ожогом во всю руку. Зато живой, зато как настоящий мужик. Чуть красивее обезьяны. Вообще Бульбаш работал на Мавиках, но живо интересовался как он там этот ваш РЭБ работает, потому частенько заваливался "на чай" в соседям - глушильщикам, точно рассчитывая их время обеда, обязательно картинно ломаясь когда ему предлагали подкрепиться, по итогу уминая за обе щеки. Определенно, он не был нахлебником, но любовь к халявной еде стала предметом постоянных шуток и причиной синхронизации времени обеда у всех соседей. Это называлось среди них "игрой в белорусскую рулетку" и стало негласным соревнованием кто лучше готовит. И было недалеко от них одно страшное место. Не лесопосалка, а настоящий лес, раскинувший свои дубовые ветви на высоком, метров 50 холме. Страшное место было, потому что оборонять его можно было бесконечно. И конечно штурма его могли затянуться. Там было все. Глушилки, что не подлетишь на дроне, пулеметы, что не подойдёшь. И самое страшное там был какой-то нескончаемый запас мин, которыми враги методично сравнивали с землей деревню, где обитал Бульбаш. День, когда там, на недосягаемых высотах рассердятся и прикажут штурмовать эту высоту всеми силами был неизбежен, все это понимали, все знали что это будет страшной кровавой битвой. Небольшой в формате войны, куда там до взятия целых городов. Но для нас тогда, дамокловым мечом висела нужда выбить оттуда хохлов. Или хотя бы отрезать им снабжение. И Бульбаш выдал идею. За несколько дней до запланированной атаки, завалившись к своему ротному он предложил собрать команду и протащить усилители сигнала как можно ближе к холму, взлететь на дронах и разнести склад боеприпасов. Добровольцем он назвал себя, свою команду. И пару ребят из штурмового отряда. Больше суток, медленно но верно, подтаскивая оборудование они добрались до максимально близкой точки. И началось. Дрон гудя двинулся вверх, пошел к нужной точке, выискивая признаки склада. Часами напролет, расходуя запас батарей парни шерстили посадку, теряли дроны, их попросту расстреливали. Но не глушили. Пока наконец не нашли. Неприметная куча мусора которую выдал какой-то уникум совершенно не стесняясь, вышедший оттуда со связкой миномётных снарядов. Моментально был заряжен камикадзе, яростным болидом рванувший к своей цели. Какой это был взрыв. Шарахнуло так, что тряхнуло всю деревню, дым от первой детонации сложился великолепно правильным кольцом, долго мы гадали что ж такого там рвануло так красиво. Но Бульбаш... Бульбаш попал под раздачу. Остервенело хохлы заливали посадку огнем. Летело все. Работали пулеметы, дроны, миномет. И один сброс настиг любителя вкусно покушать на халяву. Когда его притащили к медику тот, одноглазый мужик, с руками, когда-то способными сшивать нервы, а сейчас исполосованными шрамами, мозолистыми лапищами прекрасный хирург, отправившийся на войну, только присвистнул и выдал: "Не так его назвали. Картоха она ж чувствительная, нежная, чуть что, помирает. А этот с оторванной половиной лица и дырой в груди матерится". Год спустя рэбовец, к которому тот захаживал на регулярное "ризотто а-ля армейка с тушеной" сидел в кафешке. Бульбаша он узнал сразу. Хромая нога, заметно скошенный в левую сторону торс , огромный шрам, натянувщий кожу на лице иронично, оставив на лице вечную полуулыбку, модная пиратская повязка на глаз. И абсолютно уродская трость. Грузно плюхнувшись на стул Бульбаш протянул руку с оторванным пальцем. -А ты, я смотрю, целёхонький, ряха так и не схуднула. Рассказывай, как оно у вас? И закажи мне пожрать. Я ващет инвалид и ваивал. Его товарищ картинно закатил глаза и позвал официанта. -Мне пожалуйста карбонару, а вот этому Квазимодо что-то с тушёнкой и картошкой.

Долбаный ураган. Какой-то резко пригожий июньский денек превратился в грозу, мощнейший ливень хлестал по щекам, застав их группу челноков посреди пути на позицию. Летняя форма, моментально набрала воды, начав беспощадно тереть подмышки и зад, легкие берцы держались минут пять, потом сдались и теперь каждый шаг сопровождался неприличным звуком хлюпающей воды под стелькой. Худой понял, что они начали плутать. Новый маршрут и такая лажа. В темноте пересечения посадок сливаются в одинаковые "плюсики", ориентиры фиг различишь. Срочно нужно было искать крышу. В такую непогоду двигаться смертельно опасно. В такую погоду хохлы пытаются пробраться на наши пути снабжения. С другой стороны, полное отсутствие дронов это приятно. Худой поискал глазами какой-нибудь блиндаж и, о чудо, в очередной вспышке молнии весьма чётко увидел спуск под накат. Дав знак второму и третьему номеру, он двинулся туда. Что он ошибся он понял сразу, как только прикоснулся к дереву навеса. От блиндажа шло тепло. Тепло и шум дизельного отопителя. Замерев, Худой вслушался. Дал знак остальным замереть. Голоса внутри говорили на украинском. Каким-то образом, они шли вперед, прошли нужный поворот, прошли свои посты, в ураган привольно прошли по ничейной земле. И дотоптали до передовых позиций врага. И случилось непоправимое. Не увидев знака остановиться в темноте, может поскользнувшись, или просто неаккуратно облокотившись на неустойчивый куст его второй номер резко налетел на него сзади, втолкнув его прям на блиндаж к хохлам. Мгновение. Офигевшие бородатые рожи вражеских штурмовиков. Немая пауза. Дыхание рвало легкие, выстрелы вслед звучали так же громко как стук сердца, ватные ноги скользили по грязи. Он понял, что слишком устал. Многокилометровый переход и без того измотал его, а пробежка добила. Он тормозил. Отскочив в сторону он пропустил мимо себя второго и третьего, которых на адреналине обогнал в самом начале, сдернул с плеча верную "Ксюху", снял с предохранителя. Не можешь бежать-дерись, не можешь драться - дерись через "немогу". Он гаркнул своим "Наши впереди, по рации орите, говорите что за вами погоня, я тут пока пошумлю!" и дал очередь в сторону откуда как ему казалось шли силуэты преследователей. Скатился в траншею. Залег. Ждал. Сквозь белый шум ливня вслушивался, искал упорядоченные звуки шагов, хруст затвора. В голове канарейкой билась мысль "Я сейчас умру, помру, помру". И в какой-то момент пришло спокойствие, мысль стала чистой, правильной, как идеально собранный кубик Рубика "Я сейчас не дам им догнать пацанов". Раз. Хруст ветки. Два. Топот ног по грязи. Три. Шум падающей воды словно нежный любовник скрыл звук выдернутой чеки. Четыре. Пять. Бросок. Шесть. Взрыв, звуки паники. Шальная мысль "Почему как все идет не по плану они постоянно переходят на русский?" Семь. Худой высунул автомат из окопа, дал очередь, пополз спиной вперед . В то место где он только что был шлёпнулась граната. Все лицо залило валом грязи. Редзкая боль прошла ногу, горло будто перетянуло удавкой. В темноте он как-то увидел ступню. Его ступню, все еще одетую в мокрый разорванный берц. Ступню, которая безучастно валялась метрах в двух от него. Слезы, сопли, дождь, рязь, вперемешку с кровью из рассечений все лилось по лицу, застилало взор. Он палил вслепую, орал и стрелял, безустали жал на курок сидя в грязи. "Что за магазин такой, почему не кончается?" задним умом, сохранившим остатки рационального мышления Худой понял, что стреляет не он. Что это целый сонм автоматов, кажется даже ручной пулемет. "Это что... За мной?" Остатки сознания покинули его, и он окунулся в забытье. Проснулся он от тряски, в полной темноте. Больно приложился головой о железку. Тихонько заскулил. Послышалось движение: -Худой! Ты как живой?! -Да, че со мной? -Твои доорались по рации до поста, к ним сразу команда рванулась. Сейчас в тыл едем, тебя от посадки какие-то два мужика на квадрике вывезли. И это... ты главное не расстраивайся, но кусок себя от оставил на фронте, правая нога как? Болит? -Нет, но это была моя любимая правая нога - вспомнил Худой дурацкую шутку. Два месяца спустя. Настя толкала инвалидное кресло к выходу из больницы. Московское лето встретило ее душными объятьями, и шумом живых, таких родных улиц. Стайки военных сидели на лавочках то тут то там, втихаря треская шоколадки или смоля сигаретку в тени деревьев (конечно же в неположенных местах). Она сердилась. Худой опять свинтил погулять один. Внезапно до Насти донесся его голос: "А потом я как ввалюсь туда, смотрю, а там харя бандеровская, ну пока они охреневали мы с пацанами как девочки визжа побежали обратно..." Девушка подошла к нему сзади и шлепнула его по затылку. -Слышь, историк, блин, ты почему еще тут? Одеваться пора! У нас церемония через три часа. -Привет дорогая. Уже бегу! В меру сил! Со всех ног бегу! Простите, благородная публика. А мне пора брачеваться. -Садись уже и поехали. Бегун, блин. Война могла забрать его. В мрачной бичуемой ливнем посадке бросок монетки, быстрые ноги товарищей отделяли его от этого светлого мига, когда Настя ответила "Да", загадочно улыбнувшись и положив руку себе на живот.

-Некофе, потому что Нечаев, не спрашивай, Байбак, это слишком локальный прикол. Я тот еще косячник, за пьянку угодил в шторма, с тех пор волочу тут лямку. Год уже поди. Даже рядом со мной Некофе казался настоящим великаном : сажень в плечах, кулаки с голову ребенка размером, приличное такое брюшко и бугрящиеся узлами мышцы в натруженных предплечьях. Крепкий мужик с добродушной рожей и детской лыбой. -Санечек, у меня этих твоих дней рождения, шо семечек в пачке, но самое большое мое "повезло" - это было вот прям тут, по прошлой зиме. Под Новый год, тут полный абзац был, хотя чего я говорю, ты ж тут недалеко прикрывал нас вроде. Я помню, мы к тебе на Новый год приперлись с жратвой и сами все съели в итоге! * Некофе вышел на отдых. Повезло ему, под Новый год выйти из переднего окопа, с товарищами, да ещё и на недельку. Успеет сгонять - закупиться, может поймает интернет. Штурм удачно прошёл : несколько раненых, еще как-будто птиц почти не было, наконец , выбили какую-то ядреную пшекающую смесь хохлов и поляков из деревни в поля. Теперь прикурят, под Новый год химики обещали шлифануть вражеские позиции огнеметами. Его догнал Старичок. Говорливый мужик, как и он, вписавшийся в штурмовики по причине неуемной тяги к спиртному. "Слышь, я че слышал, тут типы с глушилками заехали, там целый взвод их, говорят, к ним можно на интернет зайти, вроде, как у них спутниковые тарелки есть". Ого! Тыловики - это хорошо, если есть инет, то вообще кайф, можно попросить с женой поболтать. "Давай, Некофе, ну че ты? Это тут, недалеко, ну пошли, дойдем" "Старый, отстань, мы воняем как свиньи, пошли хоть ополоснемся, я чувствую , как лысею от грязи". Баня... Ну как баня. Одноместный блиндаж с печкой и бочкой холодной воды, но он был прекрасен. Наконец , удалось ощутить запах свежей одежды, побрить рожу, плотно и вкусно поесть. "Старый, как стемнеет, пошли к этим твоим рэбовцам, наноем нам интернет. Заодно познакомимся, Сема говорил, что они так близко залезли именно под наш крайний штурм, вторая улица - это было злое место. Туда вроде как много че прилетало" В этот момент их небольшое застолье как-то резко взлетело под потолок, разливая горячий суп во все стороны, разбивая чашки, нещадно кидаясь столовыми приборами. Некофе резко рванул на угол блиндажа, вкинулся в бронь, прям на исподнее. Трясло страшно, страшный звук реактивных двигателей над головой, хлопок, и ,следом за этим , звук разрывающихся кассетных суббоеприпасов. Три. Четыре ракеты. Пятая. Некофе присел , напряженно всматриваясь в потолок. Как будто-то он мог что-то сделать с фактом обстрела... И тут в лицо ему налетело крошево из проволоки, мокрой щепы и ошметков коры. Резкий удар бревном по каске и он отключился. Следующим осознанным воспоминанием был писк Старичка: "Братух, ты если проснешься, не шевелись, вообще не двигайся!" "Че там, Старый? Да прекрати причитать маразматик! Почему не шевелиться?" "Вниз глянь, дылда ты" Прям между ног, в считанных сантиметрах от причиндалов, из земли торчал хвост разгонного модуля ракеты. Только сейчас он понял, что только что напяленные свежие подштанники все закоптились и облиты чем-то химозным и нестерпимо горячим. * -Вот так, Байбачелло, за пару дней до того как мы познакомились мои яйца буквально танканули ракету. А ты говоришь... Я штурмовик, я сталь, я металл! И шары у меня стальные. Не то что вы, хомяки компьютерные. Мы обнялись с Некофе. И я искренне рад был столкнуться с этим здоровяком, вечно невпопад шутящим, подкалывающим, но неизменно по доброму, готовому часами показывать фотографии дочери, взахлёб рассказывать как она читает стихи и как он будет прикалываться над ее будущим мужем. Доброй дороги, Некофе. Нам всем пора по делам.

Не везло Кузе. Бывший айтишник, с юношества любивший вникать в завораживающие каскады компьютерного кода , поправил здоровенный броник, больно давивший на поясницу. Они тряслись в Урале, ноябрьский мерзкий дождик коварно пробивался через дырявый тент. Депрессивная картина бесконечных луж,  по которым трясся их грузовик, прозванный пиратской баржей , не добавляла позитива. А уж задача , которую поставили перед их штурмовым взводом,  совсем нагнетала обстановку: прорваться через посадку, занять Дом культуры, расположившийся на окраине поселка. Месяц уже никак не могли сломать оборону хохла там. Сегодня крайний срок, завтра будет прорыв в соседний поселок  и если не отвлечь  врагов на их участке, то  соседям придется совсем уж туго. -Приезжаем, готовьтесь к высадке! - в рации рявкнул водила. Молодой детеха, вызвавшийся забросить парней максимально близко. Смелый поступок. На грузовике так близко. Молодец пацан. **** Сволочи. Просто сволочи, натуральные собаки!  Кузя полз по траншее. Их выдавили из посадки. Они умудрились напороться на точно такой же отряд врагов, которому было была поставлена зеркальная задача, судя по всему : прорваться через лесополку. Паритет сторон превратился в адскую мясорубку. Нашим  был дан приказ отступать, отправили подмогу, но Кузя отстал. Чертов броник , на размер больше чем надо ,  цеплялся за каждую корягу. Пару раз приходилось стягивать его с ключиц , а бросить не мог. Страшно болели две страшных гематомы заброневых травм, но  боец рассудил , что лучше уж он будет в броне и с гематомами, хоть и медленным, чем быстрым ,  но с дырками от пуль. Хотелось плакать. Кузя был на грани истерики, еле сдерживал крик бессильного гнева. Внезапно его схватили за шкирку огромной лапищей. -Слыш воин, ты чей?! -Свой я! Не убивай! -Шевроны вроде наши - писклявый голос откуда-то снизу принадлежал юркому престарелому мужичку - Некофе, пусти его, это потеряшка из первого отряда!  Пацан твои на эваке сейчас, что помнишь? Сколько там этих осталось? -Ниче не помню, меня почти сразу выбили! Да пусти пожалуйста, больно же! -Давай иди, твои уже вышли. Я по рации передам, чтоб тебя встретили. Какой позывной? *** Кузя из последних сил, со страшной одышкой , полз вверх к своим, по скользкому склону холма. Силы давно оставили его, и шевелился он на каком-то животном желании жить и чистом младенческом рефлексе ползти туда ,  где безопасно. Впереди мигнул маячок. Это за ним! Ему вышли навстречу! Он слабо улыбнулся и сделал ползок навстречу и подлетел. С каким-то удивлением и детской обидой он понял,  что не чувствует опору под руками и ногами. Что земля как-то на мгновение отдалилась. **** С хрустом сломанных рук и ребер Кузя приземлился на землю. В метрах в пяти  за ним взорвалась мина, по счастью , ушедшая в мягкую почву на добрых полметра. Тем не менее,  прямо рядом с головой его взводника Самца воткнулся неслабый такой кусок металла.  -В жопу! Руль, парня за ноги, я за руки и по тапкам, броню нахер с него скидываем, там пыль уже внутри, автомат тоже выкинь! Быстрее не тормози бля*ь! В какой-то момент шальная мысль промелькнула в голове молодого офицера: "Говорила мне мама, бегай больше, пригодится. Хорошо ,  что слушался!". Кузю вытащили. Подхватили и под прикрытием дождя дотащили до ближайшего блиндажа. Спустя три часа до них добрался медик, сейчас деловито тыкающий по чудовищным черным синякам Кузи и мрачно качающий головой, аккуратно обматывающий вывернутые под страшными углами руки. Кузя скулил. Нет, больно не было. Лошадиная доза промедола сделала свое дело, убрала боль, оставив его в каком-то глухом коконе из печали. Сквозь пелену ,  застилавшую глаза , он смотрел на кость, торчащую из ладони и пытался спросить у силуэта, который что-то колдовал над ним. "Мне отрежут руки? Помогите,  пожалуйста". Медик , устало откинувшись  от Кузи, оценивающе посмотрел на Самца, кажется,  оценка была положительная, потому что он запустил руку за пазуху и достал приятно булькающую флягу, на полглотка приложившись к ней. По землянке разнёсся приятный запах дешманского коньяка. -Он мычит что-то невнятное, слюни пускает. Если через пару часов не начнет материться и орать от боли , надо эвакуировать - врач протянул Самцу флягу. - но жить будет. Утром будет транспорт, приносите к нам парня, вывезем его. Я переломы зафиксировал. Но это так, вилами по воде. Раны чистые, тем не менее, может быть сепсис и шок, будут спрашивать , так и передай, если что там знают , че с этим делать.  Не давай ему пальцами шевелить. А то кости сместятся окончательно, потом ладонь сжимать не сможет. -Понял тебя, док, ты останешься? Или дальше? -Мне пора бежать, там еще с дюжину таких. Если есть Промедол лишний , буду признателен. Я свой раздал. Самец курил. Ждал. Наконец ,  рация наполнилась не только выкриками команд, но заветным: "Тигр, я Старичок, точку заняли, ведем оборону" Кузя начал орать от боли спустя пару часов. Причитать и материться. Самец , обычно не позволяющий себе нежностей ,  положил руку ему на голову. -Это... Кузь, ты как сказать, терпи вот. Больно, но больше нельзя обезбола. Я с тобой посижу, но ты терпи. **** Полтора года спустя , Кузя ввалился в блиндаж, завистливо глянув на припаркованный рядом крашенный в зеленый квадроцикл. Внутри гоготал и рассказывал что-то про свои стальные яйца Некофе, напротив сидел бородатый мордатый мужик. Кузя протянул руку новому знакомому. И они обменялись крепкими уверенными рукопожатиями.

Рэм матерился. Надо было так встрять на Тигре! На открытке, посреди дамбы, пересекающей какую-то комичную пародию на водохранилище. Наплевательски растоптанную танками настолько, что броневичок занырнул в очередной сгусток грязи так глубоко , что двери прижало валом грязи намертво. Наружу выбирались через люк на крыше. Байбак яростно ругался с командиром по рации, спрашивая какого фига ему дали непроходимый маршрут. Тем временем , нервничающий Конь - новый контрактник, которого приставили к ним как штурмана, крутил пулемет на крыше, всматриваясь в пасмурное небо, с которого , как нельзя кстати, пошел мощнейший снегопад. -Конь, расслабься, никто не долетит до нас в такую погоду. Лучше закрой люк, не выхолаживай салон, я печку выключу, чтоб аккум не сажать. -я того рот наоборот, страдальцы никчемные, отмечено же , что дорога только для легковых . А КАКОГО ФИГА МЫ ПО НОЗДРИ В ТАНКОВОЙ КОЛЕЕ?!- постепенно приближающийся по мрачной грязи Рэм показал на гору.- Байбак, там впереди, за пригорком , стоит гусянка чья-то в нычке. Попросим дернуть? За просраный Тигр нас крайними сделают, стопроц. Дернуло нас пойти туда! Умудрились нарваться на такси, подготовленное для целого полковника, отправившегося лично руководить очередным штурмом. Как раз тем, которого нас отправили прикрывать. Внимание со стороны командования , как правило , оборачивается лишней работой, так вышло и в этот раз. Оставив нервничающего штурмана присмотреть за брошенным транспортом и скинув командирам координаты, парни перегрузили поклажу на БМП и на всех парах понеслись поближе к штурмовикам на позиции. Рэм благополучно спрятался за орудийной башней, Байбак же притворялся камнем, избегая внимания командира. Так уж совпало, что путь в 20 километров до точки занял больше суток, так что по прибытии на точку парни доложились и , выяснив задачу, забрались в первую попавшуюся ямку с накатом высотой около полуметра , раскурили сигаретку с чаем и завалились спать прям в чем есть. До штурма оказалось целых два дня и , продрав глаза, было решено привести себя в порядок и проверить глушилки на работоспособность. За общей кутерьмой парни никак не успели организовать себе пищу и воду. Так что по быстрому выяснив где находится ближайший колодец, Байбак прицепился к группке солдат, направлявшихся, судя по пустым бутылкам, как раз туда. По пути разговорились, шутили, продолжая напряженно вникать в звуки неба. Где-то поодаль, метрах в пятиста , рвались снаряды и слышалась жесткая перестрелка. А четыре парня пробирались сквозь лес к колодцу, который располагался на живописном склоне холма, упирающимся в реку, а источником воды оказался бодрый ключ, ледяная сладковатая вода которого приятно сводила зубы и переливалась озорными искорками, дразня заходящее солнце. -Мужчины, а мы не близковато ли к хохлам? Я местность не знаю, где по ориентирам они ща? - Байбак нервничал, он не любил находиться в новых местах, где застарелая привычка держаться подальше от лишних неприятностей закономерно натыкалась на суровую реальность. -Не очкуй, брат, все они за лесом, впереди еще есть наши. - случайный попутчик выглядел уверенно и явно знал о чем говорит. -Вот эти чтоль? - Байбак помахал группе бойцов, вышедших на противоположный  берег реки. -Ага, они самые.. - с того берега помахали и начали заниматься какой то возней. Понимание что все не так навалилось на всех. Одновременно. Ледяным душем окатило. Один из подошедшей группы очень резко повернулся, почти синхронно с Байбаком хлопнул себя по плечу, на котором в отблесках солнца довольно четко оказался виден сине-желтый шеврон. Как в дешевом замедленном кино начали подниматься дула автоматов, оглушительными растянутыми пережатыми щелчками снимались предохранители, взводились затворы. Собственный голос показался Байбаку тихим. Сиплым хрипом. На самом деле крик "ЭТО ХОХЛЫ" дошел до ближайших постов. Группа водоносов рванула к ближайшим укрытиям, один из них получил пулю прям в плечо, упал. Благо наши парни были выше метров на пять и попасть по упавшему было сложно. Байбак почувствовал тупой удар в спину. "Попали что ль? Да не, слабо, не так должно быть". Парни залезли за обломки какой-то стены, ветхую кладку начали ковырять пули, долго она не выдержит. Умник, утверждавший, что они в нормальной зоне вжался в землю и высунулся из-за укрытия. Раненый боец валялся недалеко. Из плеча медленно текла густая черная кровь. -Вену ему пробило. Живой еще, есть стропы? -Есть недлинная переноска для станции, могу распустить, дотянется метров на пять, он себя привяжет или ползти надо? -Хер знает. Ползти надо, я думаю. В этот момент они вдвоем глянули на третьего - тощего мелкого пацана. **** -Володь, давай так. Вот это пристегиваешь ему к петле. Сам обнимаешь его изо всех сил. Я на секунду встану и дерну вас, должен за один рывок затащить. -Достали трындеть, ползи! - умник дал очередь из-за угла. - к нам уже выдвинулись, но к ним тоже, скорее всего, надо раненого вытащить быстро, ща тут мясо начнется. *** Володя полз. Над головой свистели пули. Сзади им отвечал грохот ответного огня. По пути он раскидывал со своего маршрута острые камни, палки, которые могли стать лишними мгновениями. В зубах он держал грязный конец стропы, чувствовал как хрустит на зубах земля. Его друг истекал кровью, валялся без сознания в каких-то считанных метрах от него. Несмотря на ватные ноги и руки, за считанные секунды, показавшиеся ему часами, он дополз. *** Байбак дал очередь и скинул опустевший магазин. Руку обмотала натянутая стропа, короткий взгляд на парочку. Володя вцепился в раненого и жалобно смотрел на него. -Слышь, я ща их дерну. Дай полную очередь, прошу, чтоб они не палили по нам, а то мне встать нужно, чтоб опору поймать, там килограмм 150 будет, а опираться о стену я боюсь, они так вся шатается. -По твоей команде! -ДАВАЙ! 0.5 секунды Байбак привстал. Уперся ногами. 1 секунда. Такое чувство что по каске долбанули молотком В глазах заплясали искры. 2 секунды. Натужно выдохнув и грубо отозвавшись о матерях ВСУшников , Байбак рванул вперед, утягивая своим весом раненого и Володю в укрытие. И кажется, на секунду отрубился, резко пришел в себя и пополз к барьеру. Тот же момент случилось три вещи. Во-первых стенка осыпалась. Просто завалилась от постоянных ударов пуль. Во-вторых, Байбак понял что смотрит прям в дуло автомата. Да, далеко, метров сто, но для опытного стрелка с автоматом это вплотную. "САМАЯ тупая смерть на СВО". В-третьих прямо в этот момент автомата не стало. Накачанным на войне слухом Байбак услышал знакомый визг винтов камикадзе, но не придал значения. Как ему показалось , на тот момент у него были куда большие проблемы, чем какая-то ФПВшка, которая предназначалась не ему. Она прилетела прям в корпус целившегося в него врага. Откинувшись на спину, Байбак нервно засмеялся и отдал воинское приветствие в небо. Невидимые союзники в тот день точно были на его стороне. Слышался шум продирающихся сквозь кусты бойцов. Оказалось, враги получили подкрепление из незнакомых с местностью  бойцов, которые согласно их официальным бумажкам думали что шли к своим позициям. А в итоге напоролись на наших водоносов. Рэма Байбак встретил на середине пути к их нычке. Весь обвешанный патронами и с пакетом аптечки, здоровяк потерял свою обычную хамскую манеру общения, шумно выдохнул, собрался, убрал неподобающее выражение страха и беспокойства и выдал традиционную ненавистную Байбаку шутку: -Я думал что там все: одна нога здесь, другая там. А не, сам пойдешь теперь, думал я твою тушу попру? Хренушки! И воду не принес и жрешь за двоих. -Сегодня за троих. Надо потерянную массу восстановить. А то там очень уж страшно было.

Камаз подбрасывало в колее так сильно, что даже в относительно мягкой кабине спина буквально орала "Хватит!!!" а уж как себя чувствовала толпа мужиков в тентованом промерзшем кунге... Можно только посочувствовать. Молодой капитан, сидящий у двери напряжённо всматривался в детектор дронов. Валитель выискивал мало-мальски ровные участки дороги, где давил на газ. Могучая машина с таким знакомым рыком рвала когти по деревне, а любой огонёк снаряда мчащегося по небу прикладывал к себе напряженные взгляды. Пожалуй, эта война стала чем-то особенным. Когда в машине ты чувствуешь себя абсолютно беззащитным, будь то камаз или тяжелобронированный танк, угроза дронов изменила правила войны. Передний край растянулся на километры от линии огневого контакта. Разведгруппы заменили миниатюрные, невидимые на черном небосводе квадрокоптеры. Тяжелые бомбардировщики, разыскивающие колонны техники заменены относительно небольшими аграрными дронами, под покровом ночи засевающие страшный урожай мин по вспаханым техникой дорогам. Сделав каждую поездку по выжженным и утопающим в грязи степям бесконечным броском монетки. Мы добрались. Целыми. Лишь пара лишних морщинок у каждого на лице.

Твен получил прозвище просто так. Потому что зовут его Марк. Легкоатлет, занимался бегом, катался на лыжах буквально столько же, сколько умел ходить. Когда грянула мобилизация, он горделиво, без одышки, вышагивал впереди запыхавшегося строя солдат, двигавшихся по танковому полигону к эшелону. "Ну че, задохлики, давайте наперегонки?!" - хотелось вскричать ему. Тяжелый удар, хруст разламывающейся древесины, ствол упал в каких-то трех метрах от него, хлестнув голыми ветками по шее. Легкие горели огнем, желудок силился исторгнуть пустоту, а ноги, когда - то гордость Твена , орали от боли. Подволакивая иссеченную осколками ногу, наскоро перевязанную соседом по окопу, он пытался уползти туда, где его сможет подхватить эвак. Босые ступни, сапоги с которых увязли в грязи так сильно, что достать их казалось просто невозможно, сводило судорогой. Марк, буквально, чувствовал, как из дырок в ноге ,от натуги ,утекает жизнь. В эшелоне Твен выкобенивался. Каждое утро он расталкивал парней в плацкарте, специально выбирая тех , кто спал дольше всех, имитировал отжимания на брусьях, используя верхние полки. Демонстративно отказывался от вредной еды, которую ему предлагали, всеми правдами и неправдами выискивая себе на станциях магазины, где мог купить овощи и творог. Особенно он любил веселиться над толстяком Бочей, вечно голодным, с одышкой и неуклюжим. Рядом с стройным и гибким Твеном он казался карикатурным персонажем. Он заполз в какой-то овражек. Из темноты, сверху , явственно слышался звук большого дрона. Гудящий монстр, завывающая ведьма в небесах, несущая смерть, обернутую в металл. Твен молился. Он знал, что если оператор решит убить его, то он сделает это. Когда заехали на территорию СВО, его сослуживцы выпросили денёк на сходить в близлежащий храм и подвести до мечети в соседний город. Марк отказался. Тогда ему казалось, что это все пустое, что судьба набита на челе каждому и, если суждено умереть, то и фиг с ним. Посмеиваясь над сослуживцами, он сидел в блиндаже, поедая неизменный творог и посматривая видео на ютубе, где  рассказывали про гойду и священную войну, что кругом враги. Марк услышал. Вот дрон завис над ним. И что-то тяжелое ударило его в бок. Он трясся. Вот-вот произойдёт взрыв. Дрон почему то сразу начал удаляться. Секунда. Две. Десять. Минута. Бешеный ритм сердца. Марк боялся пошевелиться, чувствуя как под ребра давит продолговатая болванка. Очередная судорога свела истерзаную ногу. Твен дернулся и в болванке что-то звонко щелкнуло. И его милостливо принял в свои объятья обморок. Рывком Марк подскочил. Боль пронзила покалеченную ногу и ,в добавок, он знатно приложился о низенький настил. Рядом, лежа в лисьей норе, кто-то заворочался и хрипло спросил: -Очнулся? -Да. -Это хорошо, не замёрз? Только сейчас Марк понял, что ему на удивление тепло, что ноги в сухих носках, осколочные ранения хоть и болят, но явно забинтованы, а сам он укрыт драным спальником, явно бывшим занавеской в блиндаж. Да и лежал он явно на носилках, а не на голой земле. В щели настила пробивался солнечный свет. -Нет. А че, а как, на меня Яга сбросила же. Я вырубился аж. -Ооо брат, тебя сам Бог отвел. Смотри. Зажегся фонарь. В темноте рядом с ним лежал цилиндр,  похожий на мину, а по факту оказавшийся футляром. -Внутри бинт, жгут и гемостатик лежали, банка колы, ее я сам выпил уже и записка, на вот, смотри. Марк прочитал и хлюпнул носом, сдерживая слезы. Поднял глаза на соседа и замер. В одной лисьей норе с ним, заросший, грязный, слегка похудевший, но все такой же круглолицый, лежал Боча и давил лыбу. -Ну че, спортсмен, добегался? Пошли, в соседней норе еще один из эвака спит. Я пока схожу его растолкаю и вытащим тебя, несли полночи, устали, да и дроны летали, тут всего пара часов пути осталась до вывоза. Грузно, осыпая струйки земли,  Боча выкатился из норы, а Твен думал. Его мир, восприятие себя, реальности менялось, грубо жестоко ,бесцеремонно очищая душу от мишуры самолюбия. Его вытаскивает тот, кого он считал посмешищем. А вражеский солдат скинул ему с дрона медицину и записку. "От украинца. Помогаю чем могу".

Так уж вышло, что их экипаж получил позывной по случаю, что Муса по незнанке взял вместо питания им целую коробку растворимого химозного напитка со склада и ,по выезду на задание, за ними выслали человека, который заменил им полкоробки юпи на полкоробки сухих каш и рассыпного пюре. Вроде мелочь, а Юпиеды привязалось моментально. Хотя Сэм, старший из их отряда, служил уже прилично, так уж совпало, что работал он в основном на связи, но не особо разбирался в устройстве сложных станций. Тем не менее, с высоты командной вертикали считалось, что он суперопытный воин, который может завести двух неоперившийся контрактников, без году две недели в зоне СВО , Хасана и Мусу на передовую, развернуть там довольно мощную станцию и качественно отработать два месяца. Как потом вспоминал Хасан, здоровенный мобилизованный на квадроцикле назвал этот заход "гребаной авантюрой". Два из трех модулей они потеряли даже не дойдя до позиции. Дрон с подвязанным к нему продолговатым снарядом, который кто-то потом назвал "морковкой" , залетел прям в посадку, на тропу и трое бойцов побросав тележки и сумки бросились в рассыпную. Жужжащий шайтан влетел в дерево рядом с Хасаном, а осколки от взрыва изрешетили два чемодана, оказавшихся поблизости. "Нехорошая история", подумалось тогда Мусе, если такое в двух километрах от их позиции уже происходит, что же будет на ней? Под излишние визги командира в рации, требовавшего по месту починить уничтоженные модули станции ,(игнорируя их) парни дали точки группе снабжения, где они спрятали испорченной оборудование и пошли дальше. Внезапно, скинув 30 кило они весьма бодро дошагали до нужной точки и расположились в блиндаже. Конечно, постоянно что-то прилетало, но станция успешно оставшимися модулями отражала налеты FPV и в целом все традиционно слилось в унылый день сурка, разбавляемый необходимостью стрелять через поля в едва различимые фигуры врагов. Проблемы начались в конце второго месяца. Сначала, посреди ночи ,всех разбудил рокот прилетов, тряска земли и скрип наката. Выглянув наружу, Самрад с пустым взглядом сказал, что соседней посадки больше нет. Точнее там вместо нее стена огня. На следующую ночь история повторилась. Была уничтожена еще одна примыкающая лесополка. В третью ночь не спал никто. Рокот бабы яги с самого заката отмечал ее путь, огромный дрон искал точки, огоньки тепла и жизни в безжизненной посадке. Возможно, их спас прошедший накануне дождь, слепая удача или то, что ночь была тихая и ветер не раздул пожар. Но утром, побитый, весь в прогалинах лесок ещё стоял. Но самое страшное, что одна из таких прогалин была там, где стояла станция, раскуроченные останки которой дымились оплавленным пластиком, пусками проводов и переломленной мачтой. И полетели камикадзе. Первые ударили в соседний блиндаж, откуда обескураженный с исполосованным лицом, бежал боец, просясь в панике к соседям, раскрывая замаскированные входы, и смерть шла за ним по пятам. Второй камикадзе влетел в сетку, натянутую перед входом в блиндаж Юпи. Оглушительный взрыв вырубил Сэма, закрывшего собой проход в блиндаж, взрывная волна кинула его прям на низенького Мусу, придавив и больно приложив шумного весельчака о стену. Второй дрон не заставил себя ждать. На этот раз он взорвался прямо в Г-образном повороте блиндажа, запустив горячую волну прям в блиндаж. Хасан очнулся в темноте, ощущая как руки и ноги сдавливает невыносимая тяжесть. Паника, ледяной липкий страх закопанного заживо человека, который от навалившегося веса не может понять ,где вообще верх и низ. Но нет. Нет , это контузия. Постепенно мозг восстанавливал контроль над телом. Вот он уже может пошевелить руками, сфокусировать взгляд, пододвинуть ноги. Нет, он не закопан, он просто вырубился. Ползком, на ощупь он начал шарить по стене в поисках выхода. Наткнулся на бородатое лицо Мусы. Вроде дышит! Спустя полчаса они вдвоем нашли таки в полной темноте лаз из блиндажа, а вот Сэму досталось. Он не просыпался, хотя дышал ровно и пульс, несмотря на редкость ударов , был ровный и стабильный. Кое-как подтащив его поближе к лазу, чтоб он мог дышать ,парни начали копать. Руками, палками они расширяли проход, чтоб вытащить бессознательного товарища, кровь не переставала литься из ушей, глаз, носа, но нужно было успеть до того ,как снова полетят дроны. И главное, успеть до ночи, когда посадку снова накроет костлявая тень тяжёлого дрона, что чернее ночи. Подмога встретила их на выходе из посадки. Трех бледных, потных, всех в грязи и крови, ребята из минометки буквально на руках донесли их до безопасных блиндажей. И, казалось , им бы поспать. Но дурак Муса увлекся изучением собственной анатомии, веселя всех: из его пробитой барабанной перепонки, стоило ему закурить, начинал идти дымок. И ,вот так, под усталый солдатский смех и храп уставшего Сэма, тот страшный день ушел, пощадив их жизни. Ушел, забрав другие.

Краткая зарисовка, простой день, простые разговоры, без беготни, ЧП и свиста мин, просто размеренная работа, горячий чай в перерывах, серое небо, слегка скучно. Люблю такие дни. Троица бойцов , как ослики,  смотрели на новую приблуду,  которую увлечённо распаковывал Байбак. -Да там пупырки больше , чем РЭБа , блин! - старший ворчал, выкидывая очередной слой защитной пленки - ОООО! ИТАК, ГОСПОДА СЛОНЫ! ПОЗВОЛЬТЕ ПРЕДСТАВИТЬ ВАМ! Единственная! Неповторимая! Коробка-спасижопка! - торжественность момента слегка подпортил смачный пук пупырчатой пленки, но эффект все равно был - в воздетых к небесам руках Байбака сидела коробочка с парой кнопок и разъемами под антенны. -Товарищ сержант, и че она делает? - с глазами котика, просящего тушеночки спросил один из бойцов. -Не товарищничай мне тут, не на срочке. Это , братское сердце,  сердце радиоперехвата! - Байбак ударился в пространные объяснения, как и куда что подключать, что чуваки прямо  на  мобильные телефоны могут теперь  получать с пульта сигналы об опасности, как это устроено и вообще. Пока , наконец , не заметил затухающий огонек в глазах. - Ладно, ладно, задушенные вы мои, пошли кататься. Спустя час,  под дружное "ничего себе!" , фпв дрон (тестовый конечно) был вычислен и вслепую погашен из обычного РЭБ ружья. Конечно, поскольку никого из нового пополнения не учили правильно его использовать,  Байбак ворчал, мотаясь от солдата к солдату, показывая, как правильно вращать ружье, как смотреть на карту, чтоб понять где летит дрон. А параллельно , недалеко,  стоял офицер, тихо наблюдая за гогочущими солдатами. Когда оборудование было убрано, все разбрелись по своим делам,  Байбак и его командир сидели под навесом, попивая горячий чаек. -Сань, вот мне показалось, что половина из новеньких вообще не о том думала,  когда ты им пояснял за работу этих всех приблуд. -Верно. Я бы предложил тех двух пацанов, которые из Сирии приехали,  поднатаскать посильнее. Им , вроде , не плевать. А остальных чисто на кнопки посадить, чтоб по команде головой по ней били. -Вот и мне так кажется. Ладно, присмотрись к ним,  пожалуйста,  еще на задаче, а там посмотрим че , как. С вами еще один, тот , из Вагнеров , пойдёт. На время захода он старший будет. Как оборудование будете выставлять,  ты прими командование, а он группу прикрытия возглавит. -Ага. Доброе. Командир, ты вот скажи, нафига ты там будешь нужен? -Эх, да меня коробит до сих пор после Юпи. Чудом пацаны вышли, просто чудом. Вот , думаю, я сам сяду за пульт большой станции, буду вас прикрывать , пока пойдете. -Пон достигнут. Двое сидели молча в нагоняемых ветром сумерках. Думали о своем. О том, как много людей сменилось вокруг. Как много людей остались где-то недалеко,  но,  в то же время,  недосягаемо вдалеке. Оба несут ответственность за наследие тех,  кто ушел. Отвечают перед теми, кто остался. И надеятся, что больше никого не потеряют. И потому сами идут вперед.

Грязный влажный чавкающий окоп, ведущий в грязную, влажную чавкающую пахнущую  плесенью землянку, стены которой наскоро закрыли теплоизолирующей фольгой. Мерное урчание генератора в соседней яме. Предательски ясное, солнечное небо. Шум вентиляторов, доносящийся от замаскированной под кучу руин станции. Сам старался, бумажными обоями под кирпичик обклеивали. Красивое. В общем и целом , все эти звуки складываются в натянутое состояние тишины на войне. И это странно. Ни пальбы, ни хтонических выходов тяжелой артиллерии издалека, ни свиста мин. И,  что самое странное , ни намека на вездесущие коптеры. С каждым часом прошедшей тишины и спокойствия в воздухе все сильнее начинаю беспокоиться, накручивать себя. Тишина - это не к добру, тишины просто так не бывает. Подумать только.... Пару лет назад меня так впечатлял , пугал звук прилетов. Винты дрона запускали цепную реакцию мурашек по спине. А сейчас что? Отсутствие этого фонового репертуара угнетает еще сильнее. Я помню , как нас накручивали при заезде. Не сказали толком куда, в какой регион мы заходим, приказали ехать строго в броне и с оружием наготове. Ага. По тылу в сотне километров от ЛБС. Ехали по калейдоскопу ложбин и холмов, круговерти серых деревень, где одни местные крестили нашу колонну, а на следующей улице, другие показывали вслед средний палец. Пугали разведчиками-мавиками, которые якобы уже кружат вокруг промзоны,  где мы разместились на ночь. Мда... И , вот теперь,  ты сидишь и с подозрением смотришь на небо, которое пугает отсутствием оных. Сидишь и думаешь, как наждачка войны истерла восприятие мира, оставила мозоли на эмоциях, превратив то,  что раньше было рутиной, в которой мы бездумной машиной выполняли задачи, в нечто глубокое, нечто ритуальное, полнящееся сакральными идеями, то ,что кислотой вытравило свой уникальный узор на каждом, оставило тонкие шрамы и рваные раны на восприятии, характере, рубцы ,там где откусила кусок от каждого. А вот...Сигнализация запиликала. Наконец-то движение! Не могу сказать, что рад этому, но думается, ничего особенного для нас сегодня враг не припас. Просто ярость бешеной собаки перед усыплением.

Безучастный месяц бесполезным огрызком висел на небе, давая лишь намек на оттиск силуэта в темноте, пышным но ледяным покрывалом, укрывшем чертов лес. Жим, Агроном, Воппер со учащенным от перебежки дыханием , засели в непонятной канаве, на секунду показавшейся в багровом отсвете фонаря. -Первый Жиму, мы выходим, нас пасут дроны, сориентироваться не можем, переносная глушилка потерялась. - Старший судорожно зажал кнопку рации, прикрыв экран, чтоб не потерять привычку к темноте. -Жим, я Первый, принял тебя. Сильно пасут? -Да уже три влетело, Воппер глухой. -Через 300 метров на стыке полок переходи в левую. Там стационарный РЭБ стоит, тебя встретят. Позывной дежурного Байбак, прыгай на третий канал, они там. -Принял. **** Треск рации оторвал Байбака от употребления чая и прослушивания какой-то предельно скучной лекции по истории. -Байбак да, кто это? -Жим позывной. Сказали на тебя выйти мы сейчас двигаемся через **** в твою часть посадки, за нами камики гоняются ночные со сбросами, можешь прикрыть? -Да, но у меня только до начала моей полки добивает? Дойдешь? -Попробуем. **** Воппер упал на первых 50 метрах. Тренированный организм могучего штурмовика не выдержал. Жим и Агроном кинулись к нему, под ногами хлопнула рвота. -Сволочь. Он отключился. Может, спрячем его где-нибудь? А наутро вернемся? Вдруг старая полетит по наши души? -Не, Агроном, ща, он же там не один сидит, пусть отправит навстречу кого-нибудь. Рация ожила, и из нее донесся напряженный голос парня. -Мужчины, на вас дрон заходит, я через его камеру смотрю. Не глушится, срочно залягте. В тот же момент Жим, как самый подвижный кинул Агроному знак и выскочил на открытку. "Черт, надо чтоб он на меня начал заходить а не на парней" -Алло дебил! Он на тебя прет. Метров 300 через поле, вали нах оттуда! - рявкнул голос из рации. И Жим побежал. Каким чудом ни один леший не зацепил корягой его ногу? Ни единая гарпия не хлестнула веткой по лицу, не попыталась зацепить ботинок липкая лужа? Жим бежал. Несся на своих крыльях. -Беги, родной, я страхую. Осколочный пакет висит, уже в 100 от тебя. Жим собрал волю в кулак. Удар ноги в землю, еще удар. Вдох-выдох. Морозный воздух ножом резал легкие. -50 метров Земля ударом молота по наковальне отвечала на каждое касание ноги. -ВЛЕВО ПАДАЙ!!!! Жим прыгнул. Полетел в овражек. Удар головой об ветку. На скорости его развернуло, удар лицом в ствол дерева, хрустнул нос. Тупой удар корягой под дых. Тяжелое падение на спину. Лес будто решил избить бойца за всю пробежку. И тут рвануло. Прямо над головой , на долю секунды сверкнуло, и на бойца посыпался ворох земли, металлического крошева, веток и , в довесок, приложило по каске здоровенным суком акации. -Живой? Прием, Жим, я Байбак! Ты как? -Отъ...сь. -Красавчик, лежи там. Ща навстречу пошли, ты уже в поле глушилки почти. Сбросник упал тут где-то, я послежу. Дырок в тебе много? -Не, только ушибы и нос сломал. **** Агроном и подоспевшие на помощь парни несли Воппера на руках. Сомнительно сбиваться в такую группу , когда это место, явно издалека, пасет разведчик, но , что поделать, что поделать. Ватные ноги и руки на непонятных волевых не разжимавшиеся, таща стокилограммовую тушу Воппера, явно были недовольны, но факт оставался фактом. Его друг повредил что-то, он не приходил в себя, хотя ему совали нашатырь, смешанный с вьетнамским бальзамом в нос. Рация снова ожила. -Вы где? Еще один летит. Не хотят вас отпускать. Жим потопал вперёд, он хромой и захлебывающийся кровью из разбитого носа вяло плелся уже в поле подавления. А вот Агроном с парнями... Им оставалось ещё около 50 метров. -Значит, я вижу ее на подлете к **** это примерно километр. Если прям ща втопите, то успеете попасть под джаммер. Оооо , какой это был бег! Если вы никогда не бегали втроем, таща четвертого, вы , считай , не знаете что такое хардкорное кардио! Буквально, заливаясь потом, соплями и задыхающимся матом Агроном и парни ввалились в безопасную посадку, где Жим уже подыскал им небольшое укрытие. -Жим. С днем рождения вас блин. Все, птичка упала, небо чистое. Отдышитесь, я пока тоже глушилке дам остыть. Как будете выходить маякните. **** Полтора часа спустя  потные ребята пили горячий чай, а Байбак хлопотал над Вопрером с фонариком. -Как вы ,блин , просмотрели ,что у него дырка в котелке, у него вену рассекло какую-то на затылке , не знаю, там осколок или нет. Медиков я вызвал, но это полная херня - ворчал старший рэбовец, приматывая коллагеновую губку к голове бойца - воду теплую сделай сюда. **** Время шло к утру, когда в блиндаж прокрались медики с носилками, загрузили Воппера и укатили в госпиталь. А матерящийся рэбовец перепаивал какую-то очередную сгоревшую антенну "наприсылают глушилок,  по объявлению на клеммах собранную, а ты потом паяй из того что есть". -Слышь, Байбак. -Че? -Спасибо вам. -Говно вопрос, спи давай.

Кредиты на графику, картинки:
open_book.png:
    Downloaded from: http://www.clker.com/clipart-open-book.html
    Shared by: OCAL 26-Mar-08
    Profile: http://www.clker.com/profile-1068.html
    Web site: http://www.openclipart.org
closed_book.png
    Drawn by: CrazyTerabyte / Denilson Figueiredo de Sá
    Homepage: http://my.opera.com/CrazyTerabyte/blog/
    Profile: http://openclipart.org/user-detail/CrazyTerabyte
    Downloaded from: http://openclipart.org/detail/9358/book-by-crazyterabyte
    Created: 2007-12-03 18:49:27
    Description: A simple SVG book based on a drawing made on Gimp by Sam Switzer.